Онлайн книга «Отцовский штурвал»
– Думаешь все-таки туда определить ребятишек? – Нет, я их в город возьму. Вот документы только оформить не могу. В райисполкоме был. Серикова говорит: характеристику надо, а мне за ней не ближний свет ехать! – Вот что, Степа. Если есть время, пошли со мной, я напишу характеристику. – Так я уже четыре года как не учусь в школе! – Ты у меня на глазах вырос, мне ли тебя не знать. Пошли, без разговоров. Она привела меня в учительскую, в которую по своей воле мы не заходили. Обычно сюда приводили провинившихся учеников. Чаще других сюда попадал Сериков, с ним вечно приключались разные истории: то разобьет окно, то подерется с кем-нибудь. Но все сходило ему с рук, выручала мать. Ирина Васильевна написала характеристику. Поискала что-то на столе, затем принялась выдвигать ящики, вытаскивать оттуда бумаги, тетради. – Где-то здесь печать была, без нее никак нельзя, – сказала она. Печать наконец-то нашлась, учительница еще раз прочитала написанное, затем протянула листок мне. – Бери. Нелегкий путь ты избрал, может, в детдоме им было бы лучше, но родной человек детям нужен. Чужой человек что холодный ветер. И помни: ребятишки не пропадут, вырастут, только какими они будут – это зависит теперь от тебя. Костя все еще был на горке, я поманил его, но он сделал вид, что не замечает меня, спрятался за мальчишек. Я подошел, взял его за рукав. – Куда? Я еще хочу, – заныл брат. – Пошли, пошли! Таня встретила нас у ворот детдома, выскочила из проходной, улыбаясь, поспешила навстречу. – Ты поздоровайся с ней. – Я подтолкнул Костю, но он не понял меня, буркнул что-то и пошел уже не рядом, а чуть в стороне. – Ой, я вас жду, жду, думала, не придете, – быстро проговорила Таня. – Замерзли, наверное. – Автобус долго ждали, – сказал я. – Нового ничего придумать не мог? – Она, как это бывало в детстве, прищурила глаза. Костя исподлобья смотрел на нее. – Ну что, сердитый мужчина, – сказала Таня, – пойдем в столовую имениннику уши драть, пироги есть. Она обхватила Костю за плечи, и он, к моему удивлению, быстро согласился. В столовой она раздела его, разделась сама. На ней была вязаная кофточка, короткая юбка. Я оглядел свой костюм, унты, поправил галстук. Хорошо, что сегодня утром Вера выстирала рубашку. Таня потянула в меня в столовую, я отказался. – Тогда подожди нас в клубе, – сказала она. Столовая и клуб находились в одном здании. После ужина, не выходя на улицу, можно было пройти в зрительный зал. Дверь была открыта. Я видел: ребятишки что-то сооружают на сцене. Зал небольшой, теплый, уютный. Я сел на скамейку; заметив мое появление, ребятишки прекратили работу и начали шептаться. Среди них был и тот конопатый, который почему-то испугался меня утром. Сейчас он улыбнулся мне как старому знакомому. Я взглянул на его руки, покрытые розовыми пятнами. И тут же все вспомнил. В конце ноября мы прилетели в маленькую таежную деревеньку Бакалей. Нас там уже ждали. Над крышами домов вились тихие дымки. По улице, оставляя рваный ломаный снег, проваливаясь по самое брюхо, к самолету рывками двигалась запряженная в сани лошадь. Я выпрыгнул из самолета, подошел к саням. Там сидел мальчишка. Поверх тулупа лежали забинтованные руки. Возле саней стояла пожилая женщина, по всей вероятности, фельдшер, чуть поодаль – деревенские ребятишки. – Надо бы носилки, – сказала женщина. – У него руки и грудь обожжены. Я раскрыл тулуп, взял мальчишку на руки и понес в самолет. Лешка Добрецов открыл пошире дверь, принял его и положил на чехол, головой к пилотской кабине. Вслед за мальчишкой в самолет запрыгнула собака и легла рядом. – Это еще что за пассажирка? – сердито крикнул Лешка. – А ну, пошла на улицу! Мальчишка испуганно посмотрел на Добрецова, забинтованной культей погладил собаку. – Она его из огня вытащила, – сказала фельдшерица. – Мать у него пила сильно, он без присмотра находился. Вечером придет из школы, чтобы не страшно в дом заходить, собаку брал. Сам растопит печку, сварит картошки, поест – и спать. А здесь дрова сырые попались, решил бензином облить. – Женщина вздохнула, принялась соскребать снег с валенок. – Мать будем лишать материнства, совесть совсем потеряла, а ребенок, можно сказать, талантливый. Вы бы послушали, как он на аккордеоне играет. Его бы кому-то показать надо. Выздоровеет, в детдом оформлять будем. Неожиданно сзади послышался тягучий, с придыхом крик. Оттолкнув меня в сторону, в самолет проскочила растрепанная женщина. Собака приподняла голову, виновато замахала хвостом. – Не отдам, – закричала женщина, – люди добрые, что это делается на свете? – Раньше надо было думать, – грубо ответила фельдшерица. – Стыда у тебя нет. Уж не позорься перед людьми-то… «Так вот ты куда попал, погорелец, – ласково подумал я. – Вот и свиделись». Мальчишка, по всей вероятности, именинник, на нем была белая рубашка, сзади она вылезла из брюк, но он не замечал, увлекшись работой. Я ждал, наблюдал за ребятишками и мысленно пытался представить среди них Веру с Костей и находил, что, пожалуй, они бы освоились здесь. Но тут же вспомнил о побегах детей из детдома. Почему они сбегали? Что их толкало? Вскоре пришла Таня, закружилась передо мной на каблучках, дурашливо взъерошила мне волосы. – Сидит здесь бука букой, а твой младший брат слава Богу молодец, уже познакомился с ребятами. – Точно. У него живот вперед головы думает. – Ничего-то ты не понимаешь, он же ребенок. К нам подбежал конопатый мальчишка, почесал затылок, быстро стрельнул в меня глазенками. – Татьяна Васильевна, скоро начало. Батя вас зовет. – Я сегодня буду петь для ребят, а это у нас Саня – главный музыкант. Тяня заправила ему рубашку, застегнула верхнюю пуговицу. Мальчишка улыбнулся, шмыгнул носом: – Хорошего инструмента нет, а то бы я показал! Сзади ко мне пробрался Костя, молча устроился на соседний стул. Лицо у него довольное, на щеках крошки пирожного, карманы пиджака предательски оттопырились, он прикрыл их руками. – Она что, твоя невеста? – посматривая куда-то на сцену, спросил он. – Откуда ты взял? Она воспитательница. – Воспитатели такие не бывают, у нее юбка короткая, как у нашей Верки. – А ты бы хотел, чтоб она носила такую, как у бабки Чернихи? Костя впервые за последние дни тоненько рассмеялся. – Ничего, подойдет для жизни. Добрая, – сказал он, ощупывая полный карман. – В кого ты у нас такой уродился, – не сдержался я и щелкнул его по носу. – Ты не дерись, а то возьму и уйду отсюда. |