Книга Истина, страница 102 – Эдуард Хруцкий

С большим удивлением Тарасов узнал, что Комарова хорошо знают в Кремле. Более того, есть весьма влиятельные люди, которые его высоко ценят. Значит, запугать Комарова непросто. Но есть замечательный выход. Срочно начать хлопотать о его повышении. Дать ему генерала и отправить, например, возглавлять пресс-службу ФСБ или перевести на соответственную должность в центральный аппарат.

Но для этого нужно время. А с Новожиловым необходимо было решать стремительно.

Вечером Тарасов встретился с Китаиным.

— Слушай, Леша, — сказал Китаин, — поедем в Дом кино. Поужинаем, потом в баре выпьем. Давай хоть один вечер по-людски проведем.

— Ностальгия? — обнял шефа за плечи Тарасов.

— Есть малость. Но главное не это. Люблю я этот дом. За атмосферу дружелюбную и за то, что нынче там никого из крутой тусовки не встретишь. Лица вокруг нормальные.

— Я, Боря, тоже этот дом люблю. Правда, давно там не был.

— Ну и напрасно. Я там часто бываю, — сказал Китаин.

— Ну, тебе сам Бог велел. Я слышал, Тимохин фильм начинает снимать по твоему сценарию.

— Начал подготовительный период, счастлив чудовищно.

— А в «Успехе» он получал крутые бабки.

— Как видишь, Леша, не в деньгах счастье. Завидуешь таким людям?

— Нет, Борис. Я их жалею. Для меня деньги, а следовательно власть, — главное.

— Ну что ж! — Китаин ухмыльнулся золотыми зубами. — Позиция твоя тоже заслуживает уважения. Власть — дело замечательное, но опасное. Вот я и решил. Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево.

— Не понял.

— А что тут понимать. Слава Тимохин пусть телесериалы снимает, а ты пойдешь во власть. Царь Борис скоро на покой уйдет, новые люди к корыту прорвутся. Жадные, голодные. Вот нам и нужны будут свои, которые крышку кормушки будут открывать.

В полупустом ресторане Дома кино Китаин внимательно выслушал рассказ Тарасова о проблемах Новожилова.

— Вот что, Алексей, пора пускать в ход нашего клиента. А то у него может создаться превратное впечатление, что мы ему деньги даем и девок лучших в Москве подкладываем за честь с ним за одним столом посидеть. Он помощник президента — это замечательно. Но пусть свой хлеб отработает. Теперь о более важном. Защитить Новожилова мы сможем лишь тогда, когда уберем бывшего вице-премьера.

— Почему бывшего?

— Сняли его сегодня. Он, оказывается, покровительствовал секте японской. Вот нынче президенту документы на стол положили. А в них данные, сколько вертолетов и оружия он продал косоглазым. Более того, они под Москвой на учебном полигоне бригады спецназа подготовку проходили и учили их наши профессионалы. Японцы об этом докопались — и ноту в МИД.

— Видно, он большие бабки с этих дел получил, — задумчиво сказал Тарасов.

— Да уж немалые. Что ты так смотришь? Хочешь отнять?

— Все не отнимешь, но хороший кусок отхватить можно.

— Ты умный. Ты, Леша, мой советник, вот и думай. А нам пока Новожилов должен поведать, чем он своих врагов глушил. И не только поведать, но и убрать трех человек.

— Кого?

— Его дружка бывшего, Фролова, и Андреевича.

— Почему?

— Они, как мне стало известно, хотят дело Новожилова, а следовательно наше, прибрать к рукам.

Китаин замолчал, официантка принесла горячее.

— Кушайте на здоровье, отдыхайте, — улыбнулась она.

— Вот за это и люблю я этот дом. Именно за то, что здесь дом. Вон смотри, за столиком у стены ребята с девочками сидят. Приехали со съемки прямо с камерами, поставили их на пол и гуляют. Дома они, дома.

Одного не знал Борька Китаец, что группа веселых киношников были разведчиками УФСБ, а камеры их, стоявшие на полу, снимали и записывали их разговор с Тарасовым.

Наружка — она при всех властях наружка.

— После ужина, — сказал Китаин, — едем в «Успех», надо помощника трясти.

В клубе, как всегда, было нестерпимо шумно. Только в игорный зал за плотно закрытые двери музыка и людской гомон проникали с трудом.

Китаин по-хозяйски огляделся. Практически одни и те же лица. Он хорошо знал многих из них. Все эти мужчины и женщины с пустыми глазами и трясущимися руками приходили сюда почти каждый день.

Азарт сродни наркотикам. Это Борька Китаец знал по собственному опыту, когда бегал на подпольные катраны, просаживал там все, что заработал с понтом и риском. Он излечился от тяги к игре сразу, когда стал писателем Китаиным. Двойная жизнь кружила голову круче, чем любая игра.

Раскланиваясь с солидными завсегдатаями, он шел через зал.

— Не хочешь рискнуть? — спросил он Тарасова.

— Я не азартный.

— А на удачу?

— На удачу! — Тарасов засмеялся и пошел купить фишек. Он взял их на пятьсот долларов, подошел к столу и поставил все на красное.

Затрещала, закрутилась рулетка. Замерли люди, глядя на прыгающий шарик.

— Красное, — ахнул за спиной Тарасова Китаин, — вот это пруха!

— А что ты удивляешься, — Тарасов собирал фишки, которые крупье подвинул ему «балеткой», — я же впервые подошел к столу.

— Фраерское счастье, — покрутил головой мужик с отечным лицом, — фраерское.

Тарасов сгреб фишки и пошел их менять на деньги.

— Знаешь, — сказал он, пряча в карман тугую пачку долларов, — я загадал: если рулетка привезет, значит, мы сегодня уломаем этого козла.

— А мы и так его сделаем на раз. К гадалке не ходи.

— Нет, Боря, иногда хочется с судьбой сыграть.

— А ты суеверный, Леша.

— Немного есть.

Они прошли на служебную половину, вошли в комнату рядом с баней. Навстречу поднялся новый администратор Коля Гаврилов, бывший известный московский фармазонщик.

— Где клиент? — спросил Китаин.

— Катьку-журналистку трахает.

— Давно?

— Минут сорок.

— У него что, сухостой? — засмеялся Тарасов.

— Наверное, — погано улыбнулся Коля.

— Где стол накрыт? — прервал его Китаин.

— Во второй.

— Как кончит, веди его туда, а Катьку спровадь в общий зал.

— Понял.

Они прошли во второй кабинет. Китаин оглядел стол. Этот придурок, который десять лет назад слаще морковки ничего не ел, заказал изысканный морской стол.

— Ты его, Леша, подожди, а я пленку пока заряжу.

— Думаешь, кино придется показывать?

— Посмотрим.

Помощник президента, у которого в определенных кругах была кличка Пять тысяч по дружбе, появился в кабинете минут через тридцать. После сеанса секса он вновь попарился в бане и пришел к столу распаренный и томный.