Книга Приступить к ликвидации, страница 35 – Эдуард Хруцкий

— Разрешите прикурить, товарищ подполковник. — Рядом с ним стоял молодой морячок в бескозырке, винтовка за плечами, пулеметные ленты крест-накрест через грудь.

И у Данилова защемило сердце. Из далекого восемнадцатого пришел к нему этот парнишка со светлой челкой.

Значит, продолжается подвиг, а следовательно, продолжается жизнь.

Муравьев

Они уезжали с Даниловым поездом. Никитин повез Шаримевского в Москву на самолете. Начальник Ленинградской милиции договорился с военными, и они взяли арестованного с конвоиром на проходящий борт. Сквозь разбитый вокзальный купол просвечивали звезды, особенно яркие в полной темноте. Муравьеву казалось, что они медленно опускаются на город, как ракеты на парашютах, и что это не вокзальный купол, а залатанное небо над его головой. Он мысленно представил себе обратную дорогу, Волховстрой, потом Ярославль, потом Москва, и позавидовал Никитину, который завтра уже будет дома.

Они попрощались с Трефиловым, сели в душно натопленный вагон, и поезд тронулся. Игорь отодвинул маскировочную штору. За окном лежала темная земля, только звезд на небе стало больше, и они постепенно отдалялись от него. Протяжно и грустно прокричал паровоз. Он увозил их в темноту ночи, в неизвестность. Новый день, к которому они так спешили, мог стать последним в его жизни и в жизни Данилова.

Белов

Он отрабатывал связи Минина. Пять страниц машинописного текста с фамилиями и адресами.

Целый день Сергей сидел в 10-м отделении, куда вызывал для беседы людей, так или иначе связанных с певцом.

Аккомпаниатор Мондрус Виктор Исаакович был на концерте в госпитале. Домработница Глебова Вера Ивановна была с женой Минина в Сандуновских банях. Полковник Калашников — в комендатуре. Концертмейстер Альберт Францевич Цоо — в Москонцерте. Поэт-песенник Лебедев лежал больной. Композитор Строков — в поездке на фронт. Администратор Москонцерта Климов возил группу в воинскую часть. Врач Либерзон — в больнице.

Почти у всех людей, перечисленных в списке, было алиби. Но Белов продолжал проверять каждого и уцепился за то, что Климов часто ездил в Ленинград. Это была хоть и слабая, но зацепка. Сергей начал отрабатывать связи Климова и из документов выяснил, что он был женат на Кире Розановой. Это уже было кое-что. Но мало ли кто на ком был женат? Брак Климова и Киры Розановой еще ничего не доказывал.

Пожили, пожили да и разошлись. По документам все выглядело именно так.

Сергей позвонил Минину. Телефон долго не отвечал, длинные басовитые гудки бились в эбонитовой трубке.

Но Белов не разъединялся, ожидал ответа.

Наконец женский голос ответил:

— Да.

— Можно Александра Петровича?

— Это из филармонии?

— Нет, из милиции.

Женщина на том конце трубки помолчала некоторое время, потом сказала:

— Минутку.

Белов уже знал, что Минин недавно вышел из больницы, что состояние его удовлетворительное и дело явно идет на поправку.

— Слушаю, — подошел к телефону Минин.

— Александр Петрович, старший лейтенант Белов из МУРа беспокоит. Вы бы не смогли уделить мне полчасика?

— Когда?

— Да прямо сейчас.

— Приезжайте.

Дверь Сергею открыла высокая красивая женщина.

— Что же вы не спрашиваете, кто там? — поинтересовался Сергей.

Женщина улыбнулась:

— А нам, товарищ старший лейтенант, уже некого бояться. Взяли все, что могли. Вы проходите, Александр Петрович ждет.

Минин сидел в кресле. Одет он был в темную байковую пижаму.

— Вы уж извините меня, — сказал он, — пока еще в себя прийти не могу.

Певец был желтовато-бледным, сложное переплетение бинтов окутывало голову.

— Вы садитесь, — пригласил он Белова.

Сергей сел.

— Слушаю вас. — Минин потянулся за папиросой.

— Александр Петрович, вы знаете Климова?

— Конечно. Очень милый человек, наш администратор.

— Вспомните, перед вашим… — Сергей сбился, не зная, как сказать.

— Вы имеете в виду перед ограблением? — усмехнулся Минин. — Да, Климов заходил. Говорил о каком-то концерте в госпитале.

— А вы не заметили ничего необычного?

— Пожалуй, нет. Только я дал согласие Климову, а утром позвонил в филармонию уточнить. А мне сказали, что ничего об этом концерте не знают. Правда, у нас такое бывает.

— Долго пробыл у вас Климов?

— Минут сорок.

От Минина Сергей позвонил в филармонию и точно узнал, что никакого концерта в госпитале не намечалось.

Значит, Климов приходил за другим. Квартиру он проверял, а потом наводил.

Он приехал в МУР и встретил в коридоре Никитина.

Тот шел, поскрипывая сапогами, насвистывая бесконечное «Утомленное солнце».

— Приехали? — обрадовался Сергей.

— Только я. Самолетом прилетел. Данилов и Муравьев на перекладных трясутся.

— Вышли? — спросил Белов.

— А то.

В кабинете Никитин развернул протокол допроса Шаримевского. Белов читал долго, потом засмеялся и положил перед Никитиным свои документы. Тот проглядел их, одобрительно хмыкнул:

— А ты молодец, Сережа. Вышел все-таки.

— Да разве это вышел, здесь работы еще на месяц.

— Пошли к Серебровскому. — Никитин подтолкнул его к дверям.

Данилов и Серебровский

— Ну, с приездом, Ваня. Знаю, все знаю о твоих успехах. Какие мысли?

— Как ведет себя Климов?

— Обычно. Работа, дача, на городской квартире не бывает.

— За ним хорошо смотрят?

— Дай бог. Что думаешь предпринять?

— Брать его будем, Сережа, не думая. Что о нем известно?

— Тут, понимаешь, история романтическая. Климов человек слабый, ну, конечно, любил пожить хорошо. Женился на Кире Розановой, бабе шалавой, для которой, кроме ресторанов и Южного берега Крыма, никаких других развлечений не существовало. Климов зарабатывал немного. А ей жить хотелось. Вот и открыла она подпольный абортарий. Села. Он ее ждал. Она пришла в сороковом и еще пуще во все тяжкие пустилась.

— Красивая дама?

— Говорят, весьма ничего. Врачебную практику забросила, устроил ее дядюшка в меховой магазин. И подумай, в какой?

— Я тебе гадалка, что ли?

— Да в тот, который банда Пирогова колупнула.

— Так, — Данилов зашагал по комнате, — так. Видишь, откуда нитка-то идет?