Книга Осень в Сокольниках, страница 79 – Эдуард Хруцкий

— Йоркширский терьер Сильвия. Ее рост девять сантиметров, а вес двести восемьдесят три грамма.

Корнеев повернулся и ошалело поглядел на незнакомца.

— А какая самая большая кошка в мире, знаете?

— Нет. — Игорь засмеялся.

— Ее зовут Химми, она живет в Австралии, длиной она метр, весит двадцать килограммов.

Трамвай начал тормозить.

Человек встал, пошел к выходу.

— Зачем вы мне об этом говорили? — крикнул Игорь.

— Я хотел, чтобы вы улыбнулись, — донеслось из уличной темноты.

Тохадзе распахнул дверь и выбросил пустую бутылку; она, зазвенев, упала в темноту.

— На, Славик, дорогой. — Он протянул ему сумку. — Здесь три бутылки такого же. Коньяк дорогой, хороший, ты в бане его поставь на стол, пусть эти козлы видят, что ты тоже человек.

— Слушай, Нугзар, оставьте вы меня в покое.

— Ты слышишь, Гена, дорогой, человек сам не знает, что говорит, клянусь честным словом. Сколько ты от нас получил? Молчишь? Ты оделся, обулся, копейка в кармане завелась. Слушай, разве на свои статейки ты мог бы так жить?

— Я книгу готовлю…

— Какую, слушай, книгу? Ты что, «Малую Землю» напишешь? Твоя фамилия Брежнев? Нет, ты Голубев. Слава Голубев.

— Что ты с ним говоришь, Нугзар? — резко повернулся Гена Мусатов.

Он посмотрел на Славу и дернул щекой:

— Ишь ты, писатель. В баню с солидняком ходит. С милицейским начальством за ручку. Ты — наводчик! Понял? Семнадцатая статья УК. Мы за грабеж пойдем, а ты за соучастие получишь. Так что сиди и не дергайся. В сумке не только коньяк, там штука, долг за прошлое. Нашел что-нибудь?

Слава достал бумажку, протянул.

— Там адрес, телефон, имя. Лешин Вадим из Внешторга, на три месяца в Лондон уехал. Дома одна жена. Мы выпивали, он Громову из милиции говорил, что у него дома и чеки, и деньги. Я у него был. Там техники много, украшения у жены есть.

— Вот это дело. А теперь иди. Мы позвоним.

Слава вышел из машины. Посмотрел, пока скроются огоньки, подошел к фонарю, расстегнул молнию сумки. Все верно. Три бутылки дорогого коньяка, пачка денег. Слава достал бутылку, сорвал пробку и начал пить прямо из горлышка.

Сделав два больших глотка, постоял, опустив бутылку в вытянутой руке. Потом с силой ударил ею по дереву.

Зазвенело стекло, потек по руке коньяк.

— Гад! — крикнул Слава в темноту. — Сволочь!

Он в бессильной ярости бросил бутылочный скол в стену дома.

Корнеев шел по темной улице Островского к старому своему дому.

Вошел в подъезд.

Вызвал лифт.

Поднялся на третий этаж. Открыл тяжелую дверь. Тихо прошел по коридору.

Он раздевался в темноте. Уличный фонарь освещал часть комнаты, блестел на глянце календаря, высвечивая лицо актрисы Фатеевой.

Игорь разделся, лег, глядя, как пляшет свет на потолке.

* * *

Гена Мусатов вышел из машины. Открыл дверь автомата, набрал номер.

Телефон не отвечал мучительно долго. Потом подняли трубку.

— Простите, ради бога, за поздний звонок. Это, Алла Сергеевна, Кузьмин Евгений Сергеевич из «Станкоимпорта»… Да… я друг Вадима Петровича… Да, из Лондона. Только прилетел… Да. Да. Он вам посылку шлет. Конечно. У меня посылка и письмо. Думаю, техника. Коробка больно тяжелая. Конечно, конечно. Коля дал мне адрес. Еду. Не беспокойтесь. Можете не причесываться. Я позвоню и передам вам прямо в дверь.

Гена повесил трубку.

Вышел, сел в машину.

— Ну, поехали.

Мужчина поднялся на постели, взял с тумбочки сигареты, зажег спичку.

— Кто это?

— От мужа посылка.

— Круглосуточная поставка фирменных вещей?

— Не злись, Сережа. — Алла поцеловала его в щеку. — У нас еще полчасика есть.

В прихожей зазвенел звонок. Алла накинула халат и пошла к двери. Свет в коридоре она не зажигала.

Повозилась с запорами, раскрыла дверь.

В квартиру ворвались двое.

Телефон звякнул, словно подавился, и Корнеев сразу же снял трубку.

— Корнеев, — хрипло со сна сказал он. — Так. Так. Давай машину.

В комнате, где еще вещи сохранили следы насилия, сидела рыдающая Алла и растерянный Сергей.

— Так, — сказал Корнеев, оценивая обстановку, — так. Вы кто?

— Я, — Сергей засуетился, начал доставать из пиджака документы, — я, собственно.

Игорь взял удостоверение, прочел, посмотрел сочувственно на него, усмехнулся и сказал:

— Ну, кто вы, собственно, догадаться нетрудно, поэтому я не буду спрашивать, почему вы находитесь здесь. Как было дело? Только кратко и точно. Ведь мы вроде как коллеги.

— Я лежал в постели. И вдруг услышал какой-то шорох в коридоре. Встал. В комнату ворвался человек с пистолетом.

— Как он выглядел?

— Высокий, на лице маска, одет в темный халат…

— Какой халат? — удивился Корнеев.

— В них мастера на производстве ходят.

— Что вы еще заметили?

— У одного бандита был пистолет ТТ, у второго — ПМ.

— Точно?

— В этом я разбираюсь. Потом, — Сергей закурил, подумал, — один говорил с грузинским акцентом.

— Они называли друг друга по имени?

— Нет. Они связали нас, потом накалили утюг докрасна и сказали Алле: или она отдаст деньги и ценности, или они ее прогладят.

— Дурак! Сволочь! Дурак! Это ты все! Ты! — давясь слезами, закричала Алла. — Ты! Ты!

— Что случилось, в чем вы его обвиняете?

— Гражданин Степанов сказал ей, чтобы она сама отдала ценности, не дожидаясь, пока грабители ее пытать начнут, — вмешался в разговор оперуполномоченный из райотдела.

— Это он… он! — на неестественно высокой ноте продолжала кричать женщина. — Паразит!

— Много они взяли? — спросил Корнеев.

— Двадцать тысяч рублей, пять тысяч чеками, драгоценности, две видеосистемы, — пояснил оперативник.

— По такой сумме заголосишь.

Корнеев вышел в коридор, вызвал приехавшего с ним старшего оперуполномоченного Булыгина.

— Витя, — Игорь достал сигарету, — это Тохадзе? Как твое мнение?

— Думаю, что да.

— Но кто навел? Может быть.

— Ты думаешь, Сережа этот? Нет. Наводчик был другой.

— Начинай отрабатывать связи. Уехавшего мужа, да и потерпевшей этой.