Книга Осень в Сокольниках, страница 95 – Эдуард Хруцкий

— Лев Миронович, за последние дни вы не замечали ничего необычного в поведении Звонкова?

— Знаете, он рассказывал мне о каких-то странностях, творящихся в его квартире. И мы пытались связать это с пропажей ключей.

— Каких ключей?

— От квартиры Звонкова. Его кто-то вызвал по телефону вниз. Женя простоял полчаса, но никто не появился. А уходя домой, он начал искать ключи, и они оказались в другом кармане халата.

— Чушь это, — оборвал Льва Мироновича Коновалов. — Глупость. Случайно он переложил.

— Да нет, товарищ капитан. Звонков известен мелочной скрупулезностью. Он ключи вместе с деталями в карман не положит.

— Значит, вы считаете, что ключи у Звонкова похищали?

— Я ничего не считаю, я рассказываю, как это было.

— Спасибо. — Корнеев встал, пожал руку Льву Мироновичу. — Вы очень помогли нам.

Лев Миронович вышел.

— Ну, что теперь скажешь? — Корнеев посмотрел на Коновалова.

— Показания-то подмытые, неточные. Вроде да, а вроде нет.

— Но соседи Желтухина показали, что видели человека в желтой кожаной куртке. А Звонков был в сером костюме.

— Он переодеться мог. Слушай, Игорь, я понимаю, Звонков твой знакомый, ты и стараешься.

— Я что, стараюсь его по блату в начальники устроить?

— Все равно есть некий душок.

— Вот что, Леня, я вижу, ты уже формулировку для Кривенцова подготовил.

— Да что ты, Игорь. Ну что, ты считаешь, надо делать со Звонковым? Отпускать?

— Зови его.

Милиционер ввел Звонкова. Женя почернел за эту ночь и половину дня. Лицо обросло щетиной, в глазах появился сухой блеск, словно у больного.

— Женя, — сказал Корнеев. — Я все проверил. Твои слова подтверждаются, но отпустить мы тебя не можем.

— Почему?

— Слишком тяжелое обвинение предъявлено тебе. Твои доводы пока еще не перевешивают обвинение. Мы вынуждены задержать тебя на семьдесят два часа.

— Мне все равно, Игорь. Все равно. Я устал.

— Уведите его.

Звонков встал, как автомат, и пошел к дверям. И Корнеева поразила его совершенно равнодушная спина. Он шел как сломленный человек.

— А я думал, ты не решишься, — усмехнулся Коновалов, — я у прокурора постановление запас.

— Ты молодец, Коновалов, ты еще всеми нами покомандуешь.

— Игорь! Игорь! — донесся из коридора голос Звонкова.

Корнеев бросился к дверям.

В конце коридора два милиционера держали рвущегося Звонкова.

— Что, Женя?

— Я вспомнил, Игорь! Нас Толя Валин на улице Чаплыгина видел.

* * *

Кривенцов сидел в своем кабинете среди книжечек, фломастеров, календарей. Вымытый, стерильный, в рубашке с тугим крахмальным воротником.

Он посмотрел на вошедшего Корнеева, потер ладони и улыбнулся.

Нехорошая улыбка получилась у начальника отдела. Так улыбаются победители.

— Ты чего это, Корнеев, мешаешь людям, так сказать, убийцу ловить? Приятелей выгораживаешь?

— Попрошу обращаться ко мне на «вы», как положено по инструкции.

Кривенцов откинулся в кресле, внимательно посмотрел на Корнеева.

— По инструкции, значит. Хорошо. Решением руководства я отстраняю вас от разработки по делу Желтухина. Идите. Вашими порочащими звание работника органов связями займется Инспекция по личному составу.

В коридоре Корнеева догнал сотрудник НТО:

— Товарищ майор, мы проверили дактилоскопию убитого Желтухина.

— Что-нибудь есть?

— Не что-нибудь, а очень много.

— Не понял.

— А вы посмотрите. — Сотрудник раскрыл папку. — Желтухин — один из крупнейших уголовников. По архиву считалось, что он умер в Чите. Его настоящая фамилия Трунов.

— Вот это подарки, — засмеялся Корнеев, — с меня коньяк, ребята.

На столе перед Кафтановым лежали дело Желтухина— Трунова и рапорт Корнеева.

Он закончил читать бумагу, посмотрел на Игоря.

— Интересно. Считаешь Звонкова невиновным?

— Считаю.

— Что я тебе могу сказать. — Кафтанов потер ладонью щеку. — Снять тебя с этого дела распорядился Громов. Сегодня он уехал с нашей делегацией в Монголию. Будет через четыре дня. Они твои.

— Спасибо.

Зазвонил телефон.

— Кафтанов. Да… У меня… Даю.

Начальник протянул трубку Корнееву.

— Так. Понял. Спасибо, Борис.

Толя Валин сидел в комнате Логунова.

Увидев входящего Корнеева, он вскочил.

— Что с Женькой?

— Плохо, Толя. С кем ты его видел на улице Чаплыгина?

— С одной девицей. Она у нас в ресторане часто бывает.

— Как ее зовут?

— Вроде Лена.

— Найти ее можно?

— Попробуем. — Толик потянулся к телефону.

Кафтанов нажал кнопку селектора:

— Слушаю вас, Андрей Петрович.

— Соедините меня с начальником ЛУРа, срочно.

А Звонкова снова допрашивали. Та же троица. И так же угрожающе наклонялся Коновалов.

— Я не буду говорить. Ничего не буду говорить вам! — выкрикнул Женя.

На лестнице уже горел свет. За окном смеркалось.

Тихо гудел лифт, пробиваясь между этажами. Вот кабина остановилась. Лена увидела на площадке троих мужчин.

— Вы Лена?

— Предположим.

— А если точнее?

— А вы кто?

— А мы из МУРа. — Борис Логунов достал удостоверение. — Поедемте с нами.

— Ну а я-то здесь при чем? Меня попросили. Познакомься, покрути ему мозги и свидание назначь.

— А вы не спросили зачем?

— Спросила. А Слава сказал, что разыграть его надо.

— Какой Слава?

— Ну, Голубев, журналист.

— Вы его адрес знаете?

— Конечно.

…Странная квартира была у Славы Голубева. Большая, трехкомнатная, но какая-то нежилая. Похожая на гостиницу.

Сегодня у него был катран. То есть, говоря по-русски, карточный притон.

Для крупной игры собрались трое известных катал (картежников).

Игра шла в гостиной, а Слава подавал закуску и выпивку. Он сидел на кухне перед столом, заставленным бутылками и заваленным промасленными свертками, и слушал доносящиеся выкрики игроков.