Книга Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб, страница 58 – Ф. Саусверд

Разговор вился вокруг предстоящей свадьбы. Ольга никак не могла уразуметь происходящего и все удивлялась:

— И в такое время замуж собралась, Ленка?

— Если война, так по-твоему время остановиться должно, — ответствовала за подругу Тамара.

— Кто венчать будет — не знаю, — недослышав вопроса и вынув булавки изо рта, ответила Елена. — У двух священников Леша вчера был, те ни в какую, говорят, документов у жениха толком нет, не можем, говорят, нарушать германские законы. Вся надежда на стариков, привезут масло, мясо, смотришь — и попы дрогнут.

— Тоже в плен пойдут. К нам только, — добавила Анна. Все громко расхохотались.

— Хорошо, я понимаю — свадьба. Это день, два. Неделя, наконец. Как жить дальше? Кругом война, все мы в ее котле варимся. У твоего Леши и бумаг вон нет, одна форма непонятного войска лишь на спине, — гнула свое Ольга.

— Война войной, Оля, а жизнь-то идет. Господи! Да я такого парня встретила, принца настоящего, во сне или в кино видела таких, и чтоб я отказалась от своей судьбы ради этой паршивой войны? Со временем к нашим сами уйдем. Вначале к старикам погостить. Там, в Латгалии, поближе к Белоруссии, народ воюет. Раз Лешка здесь выжил, то и там выдержит. А я рожать там буду. Вот так, — изложила свои замыслы Елена.

— Смелая ты, — покачала головой Ольга.

— Не было бы войны — не встретила бы я своего мальчика красивого, а теперь из-за той же войны от него отказываться и сохнуть? Нет уж, дудки! Любовь одна, и никому, кроме нас двоих, до нее дела нет. Ни войне, ни…

— Ладно, ладно, сдаюсь, — замахала руками Ольга на зардевшуюся от спора Елену.

— Послушай, Тома, — переводя разговор на другую тему, спросила Анна, — твой Шабас точно привезет наших стариков со всем их добром? Время уже, — кивнула она на часы.

— Раз Иван сказал, то сделает. Знаешь, как сейчас поезда ходят? Бесконечно опаздывают. К себе в вагон он их возьмет, и все в порядке будет. Со своим проводником как за каменной стеной, — ответила Тамара.

И точно, в дверь позвонили. Анна бросилась открывать, однако вошел Кириллыч. Он поздоровался, сказал Елене, какая та сегодня красавица, и отозвал в коридор Ольгу.

— Ты что такой озабоченный, случилось что? — спросила она.

— Да. Дьяконова отправили в Саласпилс, — Кириллыч был лаконичен.

— Боже мой! За какие грехи? Он никуда не встревал.

— Все, сволочи, припомнили. Главное же сегодня приключилось. Вот именно за то, что верен был присяге и ни в какие их формирования не лез.

Кириллыч поведал об утреннем представлении на плацу.

— Пойдем в ту комнату, поговорим, — Ольга потащила приятеля.

Вновь затрещал звонок. Вошли Леша Мартыненко и двое мужчин в гражданской одежде: один крепыш с жилистой шеей, похожий на друга Ольги и Кириллыча Федора, второй — светловолосый, молодо выглядевший. Ольга встречала их раньше, но серьезных разговоров с ними, несмотря на все ее желание, вести не приходилось. Крепыша звали Иваном Рагозиным, второго — Петей. Сегодня Ольга и Кириллыч хотели с ними поближе познакомиться и посмотреть, чем они могут помочь их группе.

— А где вы Федора потеряли? — спросила Елена.

— Он забежал колечки забрать, — ответил Леша. Подойдя к невесте, полуобнял ее и, наклонившись к уху, что-то зашептал. Та счастливо засмеялась и поцеловала его.

Ольга залюбовалась парой. Они действительно смотрелись. Хрупкого сложения, гибкий, с серыми глазами с поволокой и широкими длинными бровями Алексей и темная, большеглазая Елена, которую несколько портил лишь тяжелый подбородок, когда она, стараясь быть серьезной, сжимала губы. Но сейчас она была сама радость жизни, хотела быть со своим суженым-ряженым, как звала Алексея младшая сестра Анюта из-за его «опереточной» формы.

Пришедшие прошли во вторую комнату, вскоре к ним присоединился Алексей, оставив сестер и Тамару доканчивать платье. Прибежал Федор, принес обручальные кольца. Все стали их рассматривать.

— Все с тобой, Леха, окольцевали тебя, теперь никуда не сбежишь, — сказал Рагозин.

— Мне и бежать хочется только сюда и никуда больше, — ответил жених. — Сегодня после утреннего представления принц Чарлз долго мне внушал, что теперь я буду его ближайшим соратником, дескать, солидность придает только брак. Обещал, если надо, то и со священником поможет.

— Не хватало еще, чтобы немец искал тебе православного служителя божьего, — смиренным голосом произнес Федор, забирая кольца и укладывая их в коробочку. — И вообще, я уже обо всем договорился с отцом Иаковым из Гребенщиковской общины. Он согласился обвенчать. Я ему такого наплел, такого! Что буду поставлять ему детей на крещение от рожденных в бараках членов нашего воинства. Сказал, что где-то в мае он может рассчитывать на твое с Еленой потомство! Ведь так? — продолжал треп Федор.

— Не загадывай, Федя, не надо, это плохая примета, — заметила Тамара.

— Что же здесь плохого? На майские праздники как раз пополнение прибудет. Здесь радоваться надо! Отметим день солидарности как следует, — подл голос Рагозин.

— До них дожить еще надо. Как-никак девять месяцев еще, да и если отпраздновать, то более существенным образом, — заметил Кириллыч.

— Что будет, братцы, к тому времени? — Леша заложил ногу на ногу и стал раскачиваться на стуле.

— Если ты о своем наследии, то лучше девочка, чем мальчик, — заметила Ольга. — Девочкам не надо служить в армии…

— И сидеть в лагере, — мягко, с интонацией украинского языка докончил Петя. — Я думаю, у немцев сейчас невеселые времена. Был я в госпитале ихнем, уборщиков туда возил, они видели много танкистов обгоревших. Бои под Курском идут сильные.

— Говоришь, под Курском? Значит, рядом с моей стороной — я из-под Белгорода. Но что-то не верится о больно великих боях там. У наших и танков толком раз-два и обчелся, — заметил Рагозин и сделал паузу.

— Не скажи, не скажи. Ты служил в артиллерии? — воскликнул Федор.

— Командиром зенитно-пулеметного взвода был, — ответил Иван.

— А я танкистом. Только через месяц после начала войны без машины остался. Хреновая была тачка — БТ-6 называлась. Бронь на жесть была похожа. Но на полигоне рядом гоняли новую модель — Т-34. Вот это класс! Наш Кочанов, знаете, танкист этот обожженный? — спросил Федор. Все мужики кивнули. — Так вот, он успел повоевать на «тридцатьчетверке», рассказывал, что пушка в нем бьет по цели с полутора километров, а немецкие — только с полукилометра.

— Ну это ты загибаешь, Федор, — Иван подмигнул, — если так, то от немцев ничего и не останется.

— В январе наши блокаду под Ленинградом прорвали? Прорвали! От немцев в следующем году мало что останется. Сейчас тем паче под Курском они трещат, — авторитетно произнес Кириллыч.

— Что вот от нас останется? — покачал ногой Леша.