Книга Сестрички не промах, страница 36 – Татьяна Полякова

— Подземным ходом, — сказала Мышильда, выпрямляясь. — Зайдет, пороет и уйдет. И капкан он уже заприметил, осторожничать будет. Вот если б мы его ход нашли и там капкан поставили.

— Так мы ж его искали, — грустно заметила я. — Все облазили, и никаких тебе тайных дверей и подземных ходов.

— А должны быть? — с интересом спросил Сашка, появляясь из-за моей спины. Мы с сестрицей переглянулись.

— Ну, должны, — ответила я без всякой охоты.

— Настоящие? — удивился он.

— Какие ж еще? — фыркнула Мышильда. Мы уселись втроем на зеленой травке и задумались, то есть это мы с сестрицей задумались, а Клей стал приставать с вопросами:

— Откуда ж здесь ходам взяться?

— От верблюда, — проворчала я, покосилась на Сашку и со вздохом пояснила:

— Да здесь полно нарыто, храм стоял, с собором, что на холме, ходами соединенный и с крепостью. Считается, что ходы еще в прошлом веке засыпали, а так это или нет, никому не ведомо.

Сашка, приоткрыв рот, тоже задумался. Мышильда, понаблюдав за ним немного, вдруг спросила:

— Как Кольке фамилия?

— Матвеев, — ответил Сашка.

— А почему его Веник зовут?

— Не знаю, — покачал он головой, думая о чем-то своем. — Какая разница, Веник и Веник…

— А твоя фамилия как? — не отстала я от сестрицы.

— Мотылев, — вздохнул он и тоже спросил:

— Думаете, он через ход шастает?

— Думаем.

— Так надо его поискать, — обрадовался Сашка.

— Кого? — разозлилась Мышильда. — Ход или брата?

— Ход… — заскучал Клей.

— Умник нашелся… а то не искали. — Она громко, со стоном вздохнула и стала смотреть на восток, где занимался новый день.

— Найдем, — кивнул Сашка. Мы замолчали, наблюдая, как огненный шар встает над рекой.

— Красота, — прошептала я.

— Природа, — вздохнула Мышильда.

— Ага, — отозвался Клей.

Уснуть в то утро так и не получилось. Встретив рассвет, мы разошлись по домам и только было собрались ко сну, как на крыльце раздались глухие стенания. Вернулся Михаил Степанович. Так как увечий у него не обнаружили, а денег на такси он не имел, то из травмпункта ему пришлось добираться пешком. Он очень рассчитывал на мое сочувствие, я же учинила ему допрос и вскоре смогла убедиться в верности своих догадок относительно обстоятельств, при которых бывший благоверный угодил в капкан. Из рассказа Михаила Степановича следовало, что он проснулся от какого-то подозрительного шума, решил взглянуть на фундамент и вроде бы заметил у восточной стены некую личность, которая будто бы чудесным образом растаяла в воздухе.

— Точно, ход, — горевала Мышильда, посмотрела на Михаила Степановича со вздохом и заметила:

— Теперь не усторожишь. Необходимы кардинальные меры.

— Да уж… — согласилась я.

Сообразив, что у него имеются смягчающие вину обстоятельства, Михаил Степанович гордо выпрямился и заявил, правда, с заметной дрожью в голосе:

— Елизавета, я не могу больше спать в шалаше. Я подхвачу воспаление легких, с реки поднимается туман, и вообще… Евгений Борисович давно предлагает мне жить в большой комнате. Там есть диван и…

Михаил Степанович хотел еще что-то добавить, но я только рукой махнула:

— Иди.

Поиски клада обрастали бесконечными трудностями.

— Да, не дадут спокойно порыться на родном пепелище, — заметила я. Мышильда в ответ грустно кивнула. Тут мысли мои скакнули в ином направлении, и я спросила:

— Слышала, какая фамилия у Сашки?

— Ну?

— Что ну? Мотылев.

— А чего ж его тогда Клеем зовут?

— Веник-то тоже не Веников, а Матвеев. — Тут я вроде бы забыла, для чего мне понадобилась Сашкина фамилия, но, немного напрягшись, сообразила:

— Помнишь, что в записке было? «Боцман, заходил Мотыль». Мотыль — Мотылев, улавливаешь?

— Улавливаю, — кивнула сестрица. — Только зовут его не Мотыль, а Клей.

— Может, он нарочно не велел себя так звать, из-за записки этой?

Сестрица скривилась и посмотрела с сочувствием на меня, а я на нее.

— Как хочешь, — сказала я. — А это надо выяснить.

— Выясним, — кивнула она, и мы пошли рыть.

Однако работа не спорилась. Часов в восемь мы решили устроить себе выходной и отправились в баню. Так называемая Нижняя баня была в городе местной достопримечательностью. Построенная еще в прошлом веке, она блистала мрамором и позолотой, а знаменита была своей парной. Через пару часов мы с сестрицей сошлись на том, что из-за одной только бани стоило заглянуть в этот город.

Баню мы покинули уже после полудня, чрезвычайно довольные и умиротворенные, но мысль о подземных ходах и вредителе-братце разом вернулась к нам, лишь только мы приткнули машину возле палисадника.

— Никакого покоя, — вздохнула я и зашагала в дом.

На кухне хозяйственный Евгений Борисович стряпал обед, без конца отлучаясь то в большую комнату, где, громко стеная, с ногой навытяжку лежал Михаил Степанович, то в мамашину спальную, где предпоследнего пытался перестонать Иннокентий Павлович. Видя такую чрезвычайную занятость хозяина, я прошла в комнату и громко возвестила, что оба моих бывших мужа совершенно и окончательно выздоровели и завтра либо с лопатами в руках пойдут искать клад, либо отправятся к чертям собачьим. Оба присмирели, и в доме стало тихо.

Втроем мы смогли пообедать в теплой и дружеской обстановке, не торопясь усидев бутылку коньяку. Евгений стал кормить постояльцев и мыть посуду, а мы отправились в сад под яблоню, где и пролежали часов до пяти. Примерно в это время со стороны пустыря донеслись подозрительные стоны. Мы прислушались и различили отчетливое «мужики».

— Кто это там орет? — насторожилась Мышильда и с горечью добавила:

— Просто сумасшедший дом какой-то.

— Лежи, я посмотрю, — сказала я, вовремя вспомнив, что у Мышильды отпуск, а работа у нее в общем-то не сахар и ей не мешало отдохнуть.