Онлайн книга «Попаданка в академии драконов»
Зачарованно глядя на это магическое действо, направляюсь к выходу. Мешок плывет за мной, точно огромный воздушный шарик. Здорово! В спину несется ворчание о расточительстве, о необходимости старые вещи донашивать и о том, что о личных записках Эзалона надо сразу предупреждать. Меня прямо распирает благодарность к профессору: если бы не его записка, ходить бы мне в старье. Я выбираюсь из сумрака и вони странного освежителя Фабиуса на свет и свежий воздух. Вдыхаю полной грудью. Хорошо! Уже вечереет, пора бы и в комнату возвращаться. Я направляюсь в сторону административного здания — к счастью, возле него никого нет, да и по аллеям никто не шляется — и уже от него по памяти иду к общежитию. Громадный мешок плывет за мной. Как это удобно. Только удивительно, почему сам Фабиус нес его в руках? Или такая система парения одноразовая? Ограничена по времени? Надо поторопиться, а то мало ли что, а я этот мешок сама ни за что не донесу. Прибавляю шаг. — Эй, малышка! — доносится с боковой дорожки. — Ты что в столовую не ходила? Я тебя ждал… Иду дальше. — Эй, куда спешишь? — Кто-то топает сзади. — Иди ко мне, я покажу тебе настоящую любовь. Оглядываюсь: парень почти бежит, смотрит прямо на меня. — Отвали. — Ускоряю шаг. — Так и знал, что ты горячая, детка, — ухмыляется он, и на его вытянутом лице проступают звериные черты. — Иди ко мне, сладкая. Оборотень. Ника говорила, что они в переходном возрасте становятся агрессивными. А этот скалит клыки: — Сладкая… вкусная. Вокруг никого нет, на дорожке аллеи мы одни! Полностью разворачиваюсь, собираясь треснуть его мешком и после этого бежать. Но лицо парня уже возвращает человеческие черты. Только хвост остается, покачивается из стороны в сторону. Дырка у него специальная в штанах, что ли? Оборотень примирительно вскидывает руки и подходит медленно. Кажется, успокоился. Ну и я не дикая, если парень нормально себя ведет, незачем от него шарахаться. Может, «вкусная», «сладкая» — это у них стандартный комплимент, в котором нет ничего оскорбительного и пошлых намеков? Ну мало ли, все же другой мир. — Малышка, я к тебе с самыми честными и хорошими намерениями. — Какими такими намерениями? — Оглядываю его: одежда простая, ткань даже на вид тонкая. Это на случай внезапного оборота, чтобы не запутаться? — Защищать тебя, оберегать, заботиться, — его голос приобретает томность. Шаги мягкие, текуче-плавные. — Ты такая миниатюрная, хрупкая, соблазнительная девочка. И без семьи, без малейшего представления о нашем мире. Найдется очень много желающих воспользоваться твоей наивностью и затащить в постель. А нет, все же заклинание перевода не подвело, смысл его подкатов о сладкой и вкусной верно передало. — Сдается мне, ты именно это и хочешь сейчас проделать. — Отступаю на шаг. — Шел бы ты своей дорогой, иначе я за себя не отвечаю. — Ох, горячая, но глупенькая малышка. Я предлагаю защиту. За вознаграждение, конечно, но ты сама будешь рада со мной расплачиваться, — он расплывается в улыбке. — Мы, оборотни, парни горячие, так что на наших девочек никто не покушается, а на тебя желающих много будет, тебе с группой парней один на один оставаться придется. — Справлюсь. — Ну что ты упрямишься, сладкая? За мной девчонки толпами бегают, но я выбрал тебя. Ну и наглость! — Так пойди другую выбери, — еще отступаю. — У тебя же толпа целая. — Но я выбрал тебя, малышка. — Он вдруг оказывается рядом, наклоняется к лицу, кладет лапищу на талию. — И по глазам вижу, что ты просто счастлива стать моей… Ага, щаз! Со всей силы вскидываю колено. Оно останавливается, ударившись о мягкую, самую сокровенную и оберегаемую часть мужского тела. Желтые глаза, взиравшие со страстью, наполняются слезами, в них — боль. Делаю шаг назад. Оборотень падает на колени и тянет ко мне дрожащую руку. — Поприседай, пройдет, — повторяю совет тренера мальчикам в подобной ситуации. Гордо, но быстро направляюсь к общежитию. Поверженный скулит. Сам виноват, нечего лапы распускать. Скуление сменяется неистовым рыком. Трещит разрываемая ткань, скрежещут когти… Ой. Оборачиваюсь, а там — оскалившийся волчище. Подхватив подол, срываюсь в общежитие. Задыхаясь от быстрого бега, проношусь по пустому холлу, лестнице. Никого нет! Налетаю на нашу дверь. Прикосновение браслета отворяет ее, я проваливаюсь внутрь, мешок застревает в проеме. В несколько судорожных рывков втягиваю его внутрь. Захлопываю дверь. Оглядываюсь, чем бы отбиться. Сердце стучит как сумасшедшее. В ушах гудит. Так. Стул? Хлипкий. Так… Мешок приземляется посредине комнаты. Так… Подскакиваю к тумбочке у окна, открываю. Сковородка Ники, огромная и тяжелая. Сжимаю ее, точно биту, и разворачиваюсь к двери, готовая защищать жизнь и честь. Живой не дамся! Страшно. Сердце выпрыгивает из груди. Все застилает красная пелена. Кровь будто вскипает в венах, пульсирует, бьется, концентрируется внизу живота. Внезапно меня накрывает холод. Сквозь грохот сердца слышится треск. Совсем рядом — от моей руки, от браслета. Сковорода вываливается из внезапно ослабевших пальцев, звонко ударяется об пол. По тонкой полоске браслета пробегает трещина, и он осыпается мелкими осколками. Почему? Из-за моего страха? Или Фабиус, когда схватил за руку, его повредил? Пульсация в животе нарастает. Паника играет какими-то новыми, яркими красками… или это у меня вспышки перед глазами? И голова кружится. Стою, жду… Странные ощущения не проходят — усиливаются, а оборотень не ломится в дверь. Надо выйти и попросить о помощи. Поднимаю сковороду. Рука дрожит от ее тяжести, пальцы разгибаются, и когда я отворяю дверь, сковорода выскальзывает, вновь звонко брякается. В коридоре никого нет. Стучу в соседнюю дверь, в следующую и следующую. — Помогите! На помощь! Никто не отзывается. Меня пробивает дрожь, и будто все внутренности вибрируют. Ускоряю шаг, продолжая стучать в двери: — Есть здесь кто-нибудь?! Помогите! Сбегаю по лестнице. В холле, увидев отражение в зеркалах, ужасаюсь своему бледному, перепуганному виду и густым теням под глазами. Краше в гроб кладут! Где больница? Где все? Может, Эзалон поможет? Вываливаюсь на улицу. На дорожке аллеи валяется разодранная одежда, но оборотня, этого защитника доморощенного, нет. Бегу — точнее, еле двигаюсь — в сторону администрации, к Эзалону. В животе пульсирует. Каждое следующее движение дается все труднее. |