Онлайн книга «Прайм-тайм»
|
– Преступная деятельность во всех ее формах – язва на теле любой демократии, – ответил Торстенссон. – Важнейшей задачей средств массовой информации является изобличение криминальных элементов, к каким бы классам общества они ни принадлежали. «Ничего себе, – подумал Шюман. – А я считал это задачей полиции». Он скрестил руки на груди, постарался привести пульс в норму. Если кто-то и мог добиться здесь успеха, то именно Мехмед. Стена из мешков в монтажной комнате Анны немного уменьшилась. – Входи, услышишь, что я нашла, – сказала из-за нее Анна Снапхане. Анника молча обошла разделявшую их преграду. Из-за сомнений, одолевавших ее, она испытывала легкую слабость в ногах. – Сначала я подумала, это какой-то старый хлам, поскольку там нет никакого изображения, – пояснила Анна и увеличила громкость. – Слушай! Анника встала за спиной подруги, вдохнула сухой из-за массы работающей электроники воздух, чихнула от пыли. Слушала доносившиеся с обычной кассеты шепот, стоны, пыхтение на фоне потрескивания разрядов статического электричества и прочих не имевших отношения к делу шумов. – Что это? – спросила Анника. – Не знаю, – ответила Анна Снапхане, копаясь в стоящем рядом с ней пластиковом мешке. – Здесь только звук? – поинтересовалась Анника. – Да. Я слушаю это уже четверть часа. Похоже, кто-то трахается. Анна Снапхане выпрямилась, ее лицо было красное от напряжения, она держала в руке несколько кассет. – Это какая-то запись из «Летнего дворца», – сказала она, – возможно, сделанная в последний вечер. Она поменяла ленту в другом аппарате, работающем в формате Betacam. Стоявший перед ней монитор засветился, показал залитые дождем пейзажи Икстахольма. Люди на кассете, где присутствовал только звук, продолжали заниматься любовью, тогда как на другой имелось и изображение. – Послушай, – сказала Анника, – я должна кое о чем спросить тебя. – О чем? – поинтересовалась Анна и переключила кассету Betacam на ускоренный режим. Анника перевела дух, посмотрела на затылок подруги, на ее взъерошенные волосы. – Правда, что Мишель дала тебе неверное время пробной записи? Затылок на мгновение окаменел, плечи сжались. Анна Снапхане повернулась и уставилась на Аннику с широко открытым ртом: – Кто тебе сказал? – Это правда? Она сорвала тебе кастинг? Анна таращилась на нее несколько секунд, потом резко повернулась, поменяла кассету Betacam. Стоны и пыхтение по-прежнему доносились с кассеты в первом аппарате. – Я не знаю, – сказала она. – Карин Беллхорн так сказала. Я не понимаю, зачем ей лгать. Рука с архивной этикеткой безвольно упала, она посмотрела в сторону пластиковых мешков. – Одно мне странно – почему она не рассказала все раньше. – Анна одарила Аннику быстрым взглядом через плечо. – Поэтому я не могу ничего утверждать. А в чем дело? Ее вопрос повис в воздухе. – И ты действительно… грозилась задушить Мишель, когда узнала об этом? – Голос Анники дрожал. Анна перевела дыхание. – Да, – подтвердила она. – И поэтому тебя интересует, не я ли убила ее? Она развернулась, подняла глаза на Аннику, спокойно выдержала ее взгляд. Анника громко сглотнула. – Вовсе нет, – сказала она, – ничего подобного, но ты же не рассказала мне об этом. Немного странно услышать такое от кого-то другого. Анна опустила глаза: – Сначала я об этом забыла. А потом испугалась. – Анна снова подняла взгляд на Аннику. – Факт состоит в том, что в тот вечер почти у всех в какой-то момент возникало желание убить Мишель. Они посмотрели друг на друга. Анника знала, что это правда. Напряженную тишину нарушали только стоны с записи, когда же они внезапно прервались, Анника и Анна вздрогнули. Шум, по звуку напоминающий внезапный порыв ветра, вырвался из динамиков, тихий мужской голос наполнил комнату. «Did someone come?» [2] Снова шорох, едва слышные статические помехи. «No, noone, come on…» [3] Половой акт возобновился – шепот и смех, стоны и прерывистое дыхание. – Они разговаривали раньше? – спросила Анника удивленно. Анна Снапхане покачала головой, слегка побледнела. – Могут это быть Мишель и Джон Эссекс? – поинтересовалась Анника. Анна задумалась, кивнула: – Там сначала масса внутренних переговоров, болтовня в аппаратной: «Пять секунд… Осторожно… Камера один… Заставка… Запускай видеоблок два…» Мишель объявляет Джона… То есть это тот самый вечер. – Кто сделал запись? Анна Снапхане громко вздохнула несколько раз, покачала головой: – Понятия не имею. Кассета лежала в куче контрольных лент, но она не выполняет никакой функции в программе. Пара на записи продолжала стонать и кричать. Анника стояла, прислушивалась к звукам, примерно через минуту Анна включила ускоренный режим, голоса стали напоминать бормотание Дональда Дака. Скоростной секс. Анника сглотнула, ее пульс зачастил. – Мы пропустили какой-то разговор, – сказала Анна Снапхане и включила обратную перемотку. – Как дела? Лицо Карин Беллхорн показалось за мусорными мешками. Анна остановила кассету с актом любви. У продюсерши был наморщен лоб и приподняты брови, словно она стояла на носочках. Ее взгляд стал холодным, как только она увидела Аннику. – Что ты здесь делаешь? Анника попыталась улыбнуться. – Пришла на встречу, посвященную памяти Мишель, – ответила она. – Я подумала… Но Карин Беллхорн уже про нее забыла. – Ты нашла все материалы для сто один и сто два? – обратилась она к Анне. – По большому счету да, – ответила Анна, снова ныряя рукой в мешок. – Все временные коды для найденных мною лент записаны. Насколько я могу судить, все готово для грубого монтажа. – Ты сможешь его сделать? – спросила Карина прокуренным голосом. – Если нет, не могла бы ты набросать эскиз для меня, вписать временные коды и положить мне на стол перед тем, как уйдешь сегодня домой? Анника видела, как у Анны заходили желваки на щеках. – Еще очень много осталось, чтобы… – Черт с ним, с этим разберешься на следующей неделе. Тебе ведь известна очередность, подбери те ленты, которые понадобятся для окончательного монтажа, пожалуйста. |