Книга Алхимик. По следам Джордано Бруно, страница 21 – Хорхе Анхель Ливрага

— Но какая польза вам или какая польза людям от нашего разговора?

— Большая! Вы, в некотором смысле, сейчас хозяин этого городка, в ваших руках — жизнь Ипатии и сотен таких же, как она. Не поддавайтесь интригам Лонгина и тем более не отступайте под гнетом страха, в котором нас держит монсеньор Педро! Подумайте немного: если вам дорого то, что осталось от изначального послания Христа, то хотя бы в этом университетском городке сражайтесь за то, чтобы остановить моральное разложение и убийства.

— Что там?

— Тихо!

Двое братьев ложи вбежали в помещение.

— Погасите огни и не шумите! У мельницы остановился отряд Святой инквизиции…

— Отпустите меня… Я собью их со следа!

— Тише, Антонио! Мы еще не закончили беседу… Если ваши попутчики попытаются привлечь к себе внимание, их заставят замолчать силой; я вам доверяю и не угрожаю, а прошу вас поспособствовать тому, чтобы все разрешилось мирно и благополучно.

Один из членов ложи нес уже кляп и веревку, но, услышав эти слова, отказался от своих намерений.

Посмотрев в окошко, Пабло Симон объявил:

— Спешились! Идут сюда!

— Сколько их?

— Там очень темно… но не менее тридцати. Что будем делать, брат Матео? Встретим их?

— Умерь свой пыл, Пабло Симон! Кровопролитие — не выход из ситуации… Наверху есть весьма просторный чердак; там, под пустыми мешками, мы спрячем пленников и спрячемся сами.

Дверь мельницы затрещала под ударами, и беглецам пришлось поторопиться и принять дополнительные меры безопасности. Через пять минут все пассажиры кареты, кроме священника, с кляпами во рту лежали связанные под грудой пыльной мешковины, а к их горлу были приставлены огромные кинжалы.

— Мне противны подобные меры, но иначе пришлось бы послать на смерть всех моих людей и, возможно, многих из ваших, — прошептал Матео на ухо отцу Антонио.

Тот беспокойно зашевелился, укрываясь мешками.

В этот момент прочная, но уже старая дверь мельницы с тяжелым грохотом упала, и ее предсмертный крик разнесся по всем углам старинного здания. Бряцание оружия и топот сапог, подбитых гвоздями, слились в одну быстро разраставшуюся волну.

Вскоре один из пленников, страж Святой инквизиции, ударил ногой по бочке и попытался крикнуть. Получив резкий удар рукоятью кинжала по голове, он упал без сознания.

Буквально через мгновение поднялся люк чердака, и из него, окутанный красными сполохами огня, словно глубоководное чудовище, вырос жестокий и кровожадный Лонгин. Вслед за ним появились несколько стражников, вооруженных шпагами. Следователь инквизиции разворошил своим оружием гору щебня, лежавшего на полу, приказал свалить несколько ближайших бочек, а затем воскликнул:

— Пустая трата времени! Крестьяне нам рассказали, что эти нечестивцы уже ушли.

— Сеньор, там, внизу, вино! — закричал стоявший на лестнице солдат.

— Так пейте! Но с первого, кто опьянеет, я сначала сдеру кнутом кожу, а потом посажу его в бочку с солью. Через десять минут выступаем за этими дьяволами!

Сразу после этих слов черная фигура нырнула в отверстие люка, из которого доносилась брань и врывались алкогольные пары и отсветы огня.

Когда толпа инквизиторов удалилась, наполнив пустоту здания тишиной и темнотой, члены ложи спустились и вывели своих пленников. Никто из них, кроме священника, не знал личностей своих похитителей, и их, крепко связанных, с кляпами во рту, оставили на складе мельницы.

— Это место становится опасным, Антонио; я отведу вас в наш «тайный монастырь».

— Почему вы мне доверяете?

— Разве вы не обещали нам ничего не раскрывать? К тому же вам завяжут глаза, так что вы не узнаете, куда мы направляемся, и мы сделаем так, что вы не определите ни расстояния, ни направления.

Маленькие группы людей, тщательно укрытых темными капюшонами, подходили во мраке ночи к «Руинам».

В келье Матео приходскому священнику развязали глаза, и, кроме него и Матео, в комнате остался только Пабло Симон.

— Я думаю, мы недалеко от прихода, — попытался угадать Антонио.

— И что это вам даст? Видите эту лампу?

— Да… от нее идет странный свет, совершенно белый, а фитиль выступает из золотистой жидкости…

— Вы знаете, что это?

— Нет… — монах медленно поднял взгляд и посмотрел на собеседника; в его голосе слышался не ясный страх. — Видимо, это одна из тех дьявольских лампад, что могут гореть веками, и в них даже не нужно подливать масло?

Матео лишь улыбнулся в ответ, а молодой человек рассматривал лампу с широко раскрытыми от удивления глазами, он был таким же бледным, как и озарявший его свет.

— Да, это одна из тех ламп, которым всеобщее невежество приписывает внеземное происхождение, — пояснил наставник. — Но не бойтесь, Антонио; двенадцать лет назад я сам ее сделал, а жидкость в ней на основе золота была дистиллирована руководителем этой ложи. Она создана не волшебством и не лапами дьявола, но мастерством, терпением и самой что ни на есть доброй волей служить человечеству. Наконец, кипрский рыцарь Подокаттар писал о ней в 1566 году в книге «De Rebus Cypriis». Есть и гораздо более древние упоминания у Климента Александрийского, Гермолая, Плиния, Бураттина, Цитезия, Лицета, а также у многих других посвященных в Мистерии разного уровня, которые знали про эти лампы и создавали их. Вам ни о чем не говорит фраза из книги Исход, 27:20: «И вели сынам Израилевым, чтобы они приносили тебе елей чистый, выбитый из маслин, для освещения, чтобы горел светильник во всякое время»? Здесь на подлинный смысл накинуты вуали и добавлены некоторые слова, чтобы запутать исследователя, но, даже если не вступать в полемику на такую деликатную тему, достаточно ясно видно, что великий иудейский Посвященный знал о «вечных лампах» и об их использовании в церемониальной магии.

— Насколько я понимаю, Матео, философы всегда утверждают, что Священные писания искажены везде, где не согласуются с их системами.

— Отсюда можно сделать два вывода, а именно: либо философы обманывают, чтобы подорвать авторитет модных эрудитов, либо же все, что согласуется с философией, было намеренно искажено. Я думаю так же, как и вы: они заинтересованная сторона; почитайте Библию двухсотлетней давности и сравните с современной; а после, увидев степень отличия, представьте себе, что произошло за тысячелетия, в том числе из-за постоянных переводов и копирований, не говоря уже о заявлениях ex cathedra ^[1] и результатах церковных соборов.