Книга Хафиз и султан, страница 17 – Самид Агаев

Услышав шаги за спиной, Узбек обернулся. К нему приближался садр Рабиб.

– Как ты меня нашел? – спросил Узбек.

– Трудно не заметить фигуру государя, – ответил вазир, – особенно, если он такого роста, как вы.

Узбек довольно улыбнулся. Он питал слабость к комплиментам, даже слыша их многократно, он не переставал получать от них удовольствие.

– Ты оправил еще письма к мамлюкам моего отца? – спросил Узбек.

– Да, атабек, но все сроки вышли, а они продолжают хранить молчание.

– А ведь они клялись Джахан-Пахлавану перед его смертью, что будут защищать его детей, – с горечью произнес Узбек. – Верно сказал поэт. «Обещания сияют, как мираж в пустыне безлюдной. И так изо дня в день и из месяца в месяц».

– Увы, мой господин, от бывших рабов и разбойников трудно ожидать верности и порядочности.

– Почему ты называешь их разбойниками?

– Потому что они таковы по своей природе и в этом качестве были необходимы вашему отцу, но они были его рабами. То есть разбойниками они и остались, но они не ваши рабы, их господин умер, – довольно резко сказал вазир.

Атабек удивленно взглянул на него.

– Мне неприятно это слышать.

– К сожалению, это правда.

– Что сейчас происходит? – после недолгого молчания спросил атабек.

– Где?

– Вообще, везде?

– Хорезмшах шаг за шагом захватывает вашу страну.

– Сегодня ты совсем не щадишь меня, Рабиб, – укоризненно сказал атабек.

Вазир опустил голову. Узбек долго молчал, глядя на равнину, затем с грустью произнес:

– Земля принадлежит Аллаху: Он дает ее в наследство кому пожелает и отнимает, когда пожелает. – Затем добавил: «Если Аллах пожелает чего-нибудь, то он подготавливает и причины». ^[53] Поэтому, – добавил Узбек, – давай-ка, проведем с пользой остаток дня. Пришли-ка ты мне танцовщиц и музыкантов и сам приходи, повеселимся, вина выпьем.

– Атабек позволит мне завершить начатые утром дела? – спросил вазир.

– Конечно, позволит, – согласился Узбек, – дело на безделье не меняют. Иди, занимайся и приходи, когда освободишься.

Вазир поклонился и ушел. Атабек задумчиво смотрел, как он спускается по крутой лестнице со стертыми за многие годы ступенями. Произнес вполголоса: «Как лют разбойник мой. Я – словно крепость, он метнул в нее огонь, и мой напрасен стон» ^[54]. Затем неторопливо прошелся по стене. У угловой бойницы стояли двое дозорных, которые поклонились при его появлении. Узбек вернулся в свою комнату. Через некоторое время появились танцовщицы. Их было трое, одна держала в руках бубен, другая чанг ^[55], третья танбур ^[56]. Но атабек уже не хотел веселья, печаль вновь овладела им. Вошел слуга, держа в руках огромный поднос с вином и снедью.

– Какой танец нам исполнить? – спросила девушка, держащая в руках бубен. Она была светловолоса и белолица.

– Ты славянка? – спросил Узбек.

– Да, повелитель.

– Не надо танцев, поиграйте мне немного, только в бубен не стучи – у меня болит голова, поставь его. Ты петь можешь?

– Да, повелитель, я хорошо пою. Еще я могу поиграть на чанге.

– Хорошо, поиграй.

Девушка поставила бубен, взяла чанг, кивнула товаркам и тронула струны, зазвучала музыка, девушка негромко запела. Узбек прислушался к словам, но язык был ему незнаком. Он сел на ковер, подоткнув подушки под бок. Чувствовал атабек себя скверно, отступившая после выпитого арака головная боль вновь вернулась. Он чувствовал необъяснимую тревогу, если только в его положении можно было употреблять слово «необъяснимую». Все было предельно ясно. Атабек поманил пальцем славянку, девушка замолчала, подошла к нему. Она была юна и красива. Он еще вчера обратил на нее внимание, хотел взять ее к себе на ложе, но выпил слишком много и потерял интерес. Словом, все было так, как описывал поэт.

– О чем ты поешь? – спросил он.

– О моей родине, – ответила рабыня.

– Твоя родина так же красива, как эта песня?

– Нет, она намного лучше.

Две оставшиеся девушки продолжали играть. Атабек отпустил их движением руки. Оставшись наедине с девушкой, приказал:

– Налей мне вина.

Рабыня послушно наполнила чашу.

– Повелитель желает, чтобы я попробовала? – спросила она.

– Для чего? – удивился Узбек.

– Чтобы убедиться, что оно не отравлено, – пояснила девушка.

Атабек засмеялся, это даже не пришло ему в голову, вряд ли сейчас кто-то захочет его устранить, он уже никому не мешает.

– Ну, попробуй, – сказал он, – мне даже приятней будет пить после тебя из этой чаши.

Рабыня подняла чашу и сделала несколько маленьких глотков. Атабек принял у нее из рук чашу и медленно осушил, а затем привлек к себе девушку.

Произнеся про себя эти строки Низами, атабек вопреки сказанному девушку отпустил. Желание обладать ею оказалось умозрительным.

– Как тебя зовут? – спросил Узбек.

– Лада.

– Что бы тебе хотелось больше всего на свете? – неожиданно для самого себя спросил Узбек, – говори, я выполню любую твою просьбу.

– О чем может мечтать рабыня, – тихо ответила девушка, – о свободе и родном доме.

– Хорошо, – сказал Узбек, – ты получишь и то, и другое.

Девушка упала ему в ноги и обхватила колени.

– Налей лучше мне вина, – приказал атабек.

Рабыня наполнила чашу и поднесла ему с поклоном.

Атабек осушил и эту чашку.