Книга Анна Павлова. "Неумирающий лебедь", страница 18 – Наталья Павлищева

Не делали замечаний только Кшесинской.

Замечания новеньким делали не все, были те, кто считал ниже собственного достоинства вообще смотреть на молодняк. Но большинство не упускало случая обсудить и осудить «нынешнее поколение», мол, «вот в наше время…». Павлова однажды не сдержалась и продолжила:

– Да, в древности все иначе было.

Хорошо, что та, которой этот язвительный комментарий был адресован, не отличалась хорошим слухом. Правда, услышал Гердт и от души посмеялся.

Кшесинская вела себя иначе, она приветствовала молодняк, приглашала к себе домой, угощала чаем, показывала подарки и иногда даже передаривала. Относилась ко всем ровно и доброжелательно, но выделяла самых перспективных.

Павлова быстро попала в это число и стала бывать в доме Кшесинской тогда еще, на Английском проспекте. Потом прима построила себе роскошный особняк на Кронверкской, но туда Анне входа уже не было.

На Английском проспекте Аню тоже угощали чаем и всякой всячиной, показывали безумно дорогие безделушки, однажды она получила от хозяйки платиновый карандаш, усыпанный бриллиантами. Кто подарил – Матильда Феликсовна даже запамятовала:

– Ой, сколько их было, таких подарков! Да и у тебя будут. Нужно только выбрать поклонника подходящего – состоятельного и не жадного. А еще симпатичного и неглупого. Я подберу.

И ведь подобрала – князя Бориса Владимировича, сына главного покровителя балета из семьи Романовых Великого князя Владимира Александровича. Сама Кшесинская пользовалась покровительством Владимира Александровича, а за его сына Андрея Владимировича через два десятка лет даже вышла замуж.

Павлова не могла понять:

– Мамочка, она так нас опекает! Все показывает, рассказывает. И о своих ролях, и о балетах, и о князьях, и о Государе с Государыней. Зачем ей это?

Любовь Федоровна, видевшая Матильду Феликсовну только на сцене и издали, вздыхала:

– Видно, добрая женщина. Вот и хорошо, что такая наставница вам в театре попалась, поможет во всем.

– Я сама справлюсь! – строптиво заявляла Анна. Ей вовсе не хотелось принимать знаки внимания от Великого князя Бориса Владимировича, хотя тот и был недурен собой, на четыре года старше Анны и весьма настойчив.

Постепенно Павлова поняла, почему Кшесинская столько внимания уделяет новеньким.

В каждом ее рассказе, в каждом подарке, каждом произнесенном слове слышалось:

– Кшесинская самая могущественная, самая талантливая, непобедимая, сильная… С ней лучше не связываться, не стоит даже думать о том, чтобы одолеть. Лучше завоевать ее расположение, тогда получишь все, что она пожелает.

Матильда Феликсовна очень хитро внушала возможным соперницам, что лучше всего с ней дружить, но не пытаться конкурировать и тем более бороться.

– Хочешь стать такой, как я? Подражай мне, я научу, но для этого нужно меня слушаться во всем. Тогда обретешь любое покровительство, оно даст деньги, драгоценности, а главное – роли. Без моего согласия ролей не будет.

Осознав эту хитрую игру в доброжелательность с внушением, Анна даже растерялась, не зная, что же ей выбрать. Именно к ней Матильда Феликсовна была особенно добра и внимательна. Позже Кшесинская станет так же опекать Тамару Карсавину, при этом исподволь стараясь рассорить их с Павловой.

А пока Карсавиной еще не было в театре, будущая прима только училась балетным премудростям и опасности для примы тогдашней не представляла. Зато представляла Вера Трефилова, с которой Павлова внезапно стала заклятой подругой. Потом Аня осознала, что к дружбе их подтолкнула вездесущая Матильда Феликсовна еще в училище. Самой дружбы не получилось и получиться не могло, но поглощенные соперничеством между собой, они меньше мешали Кшесинской. И интересные подробности о Трефиловой узнавать от Павловой легче, а о самой Павловой – у Веры Трефиловой.

– Мама, она словно паук – всех оплела, все от нее зависят.

Иногда Ане становилось страшно, но Любовь Федоровна успокаивала:

– Тебе показалось. Вот увидишь, все не так, все гораздо лучше.

Может, и правда показалось? Кшесинская действительно помогала даже тем, от кого ей ничего не было нужно, защищала, даже если не просили, добивалась повышения, награждения, отмены наказания…

Вот и пойми, какая она в действительности.

Беременность Кшесинской означала серьезные перемены в театре. Если прима не сможет танцевать сезон, кто же заменит Матильду? Какие предстояли распри!.. Павлова терпеть не могла закулисную борьбу и даже от советов опытной Кшесинской отмахивалась, но понимала, что теперь начнется настоящая драка за роли. А она сама?

А может, и Любе показалось?

– Аня, я буду танцевать только до февраля…

Против воли взгляд Павловой метнулся к животу Кшесинской, та заметила, неожиданно звонко рассмеялась:

– Уже знаешь? И кто сказал?

– Я… Нет, просто подумала…

– Теперь не важно, – махнула рукой прима. – Я действительно беременна и танцевать буду только до Великого поста.

– А потом?

Кшесинская снова рассмеялась:

– А потом рожу.

Очень хотелось поинтересоваться, вернется ли вообще Матильда на сцену, но спрашивать не пришлось, та сама пояснила:

– На сцену вернусь только в новом сезоне. Но хочу, чтобы ты после поста взяла хотя бы одну мою партию. Пока одного балета хватит.

Анна замерла. Всесильная Кшесинская крайне редко отдавала свои роли, а тут вдруг решила отдать какой-то балет ей? Но что потом, когда Матильда вернется на сцену, – придется отдавать обратно?

И снова прима показала прекрасное знание человеческой натуры, успокоила:

– Это будет твой первый, но не единственный балет. Третий сезон на сцене, пора переходить от па-де-де к целым ролям. Эсмеральду, конечно, не отдам, сама буду танцевать в следующем сезоне, а вот Баядерку можно. Тебе по силам, и репетировать сможешь быстро.

Анна не знала, что отвечать. Роль Никии интересна, там есть благодатный материал не только для демонстрации техники, но и для выражения чувств героини. Кшесинская права – танцевать даже самые сложные па-де-де и па-де-труа одно, а целую роль совсем иное.

Но репетировать наспех?.. Да и с кем?

– Я сама покажу тебе основные па, пока еще могу это делать, – Кшесинская жестом пригласила Павлову в комнату, где на стене большое зеркало и палка у него – основной инструмент балерины, кроме, конечно, ее собственного тела.

Анна наконец пришла в себя и поинтересовалась:

– Почему я?

Хозяйка дома улыбнулась:

– Кому еще я могу передать эту роль? Тебе прекрасно подходит, станцуешь даже лучше меня. Если готова работать, можем начать немедленно. – Кшесинская лукаво улыбнулась, приложив руку к животу. – Мое сокровище согласно.