Книга Единственная для Барса, страница 33 – Алина Углицкая

— Мой отец знает, что я здесь, — произнесла она, скорее утверждая, чем спрашивая.

— Да.

— Он имеет отношение к моему назначению.

— Да.

Непослушными руками Лика застегнула халат на все пуговицы. Их было достаточно, чтобы она успела собраться с мыслями.

— Кто еще в курсе?

— Никто. Только я и он.

— И… что теперь?

— Ничего. Лика, я не враг тебе, — Нейман покачал головой, видя в глазах девушки недоверие. — Поверь. И у меня в мыслях нет ничего плохого.

— А у моего отца? Он же сам от меня отказался… Зачем я ему теперь? Тем более здесь…

— Это долгая история.

Несколько секунд Лика колебалась, раздумывая, что делать. Но бежать от правды и от самой себя было уже бессмысленно, и она это осознавала.

Решительно сев за стол, она взглянула Нейману прямо в глаза.

— Рассказывайте. У нас куча времени.

— Даже не знаю, с чего начать… — взяв свой стакан в руки, Нейман начал мерить шагами кабинет. — История долгая и не очень красивая.

— Начните с самого начала.

Лика подозревала, что вряд ли ей понравится то, что она услышит. И первые же слова профессора подтвердили ее подозрения.

— Когда ты родилась, твой отец уже несколько лет был главой Химнесса. И по праву носил звание самого сильного вера. Он единственный из первого поколения, кто обладает даром внушения. Эта способность и помогла ему занять место главы после смерти Захара Стромова…

— Гибели, — машинально поправила девушка.

— Что? — Нейман, обескураженный тем, что его прервали, растерянно посмотрел на Лику.

— Захар Стромов погиб, я учила историю.

— А… Да, ты права. В общем, для твоего отца авторитет означал все. Уважение, власть, силу. Он выбрал в спутницы самую красивую девушку из звериных невест, которые прибыли в тот год на Химнесс. Анна Румянцева не была его парой, но она была умна, красива и умела себя подать. Антуан всегда говорил, что его женщина должна символизировать собой его престиж.

— И как, символизировала? — Лика не сдержала кривой усмешки. — Так вот кем для него была моя мать — всего лишь средством поддержать свой престиж…

— Ты все воспринимаешь, как человек, — Нейман покачал головой. — А у них там свои законы. Твой отец отличный глава и политик, он поднял Химнесс из хаоса, дал верам подобие нормальной жизни. Ты не знаешь, что там творилось сразу после принятия закона о резервациях. Только подумай: веры первого поколения — сплошь мужчины. Гибриды, созданные с одной целью — подчиняться командованию и убивать. Они оказались не способны сдерживать свои звериные инстинкты, и в то же время никто из нас не подумал вложить в них больше человечности. Они дикие звери в человеческом теле. Это мы, люди, создали их такими. Какое будущее их ждало? Либо истребление, либо изгнание.

— Я все это знаю, — Лика раздраженно махнула рукой. — И никого не осуждаю. Просто хочу знать, почему мой отец отказался от меня? И зачем я ему теперь.

Пару минут Нейман молчал, постукивая пальцами по краю стакана. Этот стук раздражал Лику, он казался слишком громким, слишком резким ее возбужденному сознанию. Она чувствовала, как он отдается в висках вместе с пульсацией ее собственного сердца. Но ей хотелось знать правду, и она решила, что узнает ее, даже если сейчас ее голова взорвется.

— У веров генетически запрограммирован естественный отбор, — наконец проговорил Нейман, — ты должна это знать. — Лика кивнула. Да, она знала. — Они заботятся о своем потомстве с бульшим рвением, чем люди, ведь детей у них мало и они на вес золота, особенно девочки. Но если рождается ребенок с отклонениями, они не могут его принять.

— И… часто случаются отклонения? — голос девушки дрогнул.

— Ты — единственный случай, который я знаю.

Лика застыла, не в силах двинуться с места. В ее голове горным эхом разносились слова профессора. Но они не укладывались в мозгу, не воспринимались сознанием. Она не могла в них поверить.

— Бред… — резко вздохнув, она зажмурилась и потрясла головой. — Какие во мне отклонения? Я совершенно здорова!

— Да, ты совершенно здорова… — Нейман сделал многозначительную паузу, — для человеческого ребенка. Была.

Последнее слово заставило Лику вскинуть на него внимательный взгляд.

— О чем вы?

— Альфа-ген. Он не проявился в тебе тогда, когда это было нужно.

— И?

— Антуан не смог принять, что у него родился неполноценный ребенок. Ему нужно было найти оправдание, чтобы поддержать свой авторитет. Как у самого сильного вера может родиться слабая или неполноценная дочь? Почему его звериные гены не проявились в ней? И он нашел для себя самый подходящий ответ. Обвинил твою мать в измене.

— И выгнал из резервации?

— Нет, Анна сама уехала. Она не скандалила, не пыталась доказать свою невиновность. Я иногда даже думаю, что она была рада такому повороту событий. Твое отклонение дало ей возможность вернуться на материк.

— К нормальной жизни…

— Что?

Лика пожала плечами.

— Однажды она так сказала. Что я дала ей шанс жить нормальной жизнью. — Она заметно погрустнела, пустившись в воспоминания. — Мама не любила говорить об отце. Когда я была маленькая, она врала, что он умер. И каждый раз, стоило мне заикнуться о нем, переводила разговор на что-то другое. Я все время думала — почему? Только перед смертью она призналась, что он жив, но опять же не сказала всей правды. Да я и не спрашивала. Ей нужна была помощь, и в тот момент мне было плевать, кто эту помощь окажет. Я написала ему. Отправила скан анализа ДНК, который мать прятала все эти годы… Ждала, что он ответит… — голос Лики сорвался. Пытаясь сдержать злые слезы, она уткнулась лицом в ладони. И тут же вздрогнула от того, что на голову опустилась ладонь Неймана. — Но он молчал, — проговорила она сквозь пальцы. — Его молчание убило ее…

Нейману не оставалось ничего, как только гладить ее по голове, точно маленького ребенка, и смотреть, как вздрагивают узкие плечики. Лика душила в себе рыдания. Не хотела выставлять их напоказ. Но уже не могла сдержать.

— Я не знаю, почему он молчал, — заговорил профессор после небольшой паузы, — и не ищу ему оправданий.

— Но вы с ним заодно! — Оттолкнув его руку, Лика выпрямилась и посмотрела на Неймана обвиняющим взглядом. — Разве не так?

На ее бледных щеках все еще блестели дорожки слез, но глаза уже были сухими. Она успела взять себя в руки.

— Не совсем, — Нейман слабо улыбнулся. — Да, я поспособствовал твоему появлению здесь. Но поверь, это только в твоих интересах. Разве ты не чувствуешь, что меняешься?

В ее глазах мелькнуло недоумение, перешедшее в подозрение.