Книга Единственная для Барса, страница 71 – Алина Углицкая

Господи, это все? Неужели это конец? Неужели ей суждено стать закуской для этого зверя?

Взгляд лихорадочно заметался по салону Ленд Крузера.

Нет! Так нельзя! Должно быть хоть что-то, хоть один шанс. Она не может умереть здесь и сейчас!

А хищник все приближался.

Медленно, не торопясь. Не спуская с девушки настороженного взгляда.

Вот он остановился почти у самой машины.

И… лег.

Просто лег, распластавшись на асфальте.

Лика оцепенела.

И тут ирбис пополз вперед, прижимая уши к затылку, точно нашкодивший кот, и зажмурив глаза. А на его морде, перепачканной в человеческой крови, появилось такое несчастное выражение, что Лика, не сдержавшись, протерла глаза.

Но нет, зрение не обманывало.

Этот огромный котяра действительно полз к ней с виноватой мордахой, вытирая пузом асфальт! А его длинный хвост нервно подрагивал, словно ирбис испытывал страх.

Девушка почти не дышала, когда хищник с видимой осторожностью забрался в машину. Не весь — влезла только передняя часть. Он ткнулся носом в ее плотно сомкнутые колени и тихо мяукнул.

А потом его тело поплыло, потекло у нее на глазах, приобретая человеческие очертания. Кости с хрустом изгибались, вытягивались, вместо шерсти на теле появилась смуглая кожа, под которой теперь перекатывались упругие мышцы.

Словно во сне, онемевшая Лика смотрела, как сквозь кошачью морду проступают мужские черты. И в этих чертах было столько знакомого…

— Кир?.. — выдохнула она, не веря своим глазам. — Эт-то т-ты?

Да, это был он, перед ней, на коленях. Голый, выпачканный в крови. И смотрел на нее так странно, словно ждал, что она его оттолкнет или ударит сейчас.

— Прости, — его голос прозвучал глухо, сдавленно. — Не хотел напугать. Ты цела?

— От-ткуда т-ты взялся?..

Лика увидела, как он сжал руки, и на его предплечьях от напряжения вздулись толстые вены.

Казалось, каждое слово причиняет ему неимоверную боль. Да так оно и было.

Он искал ее по всему городу, колесил на машине, но нигде не мог отыскать. Прохожие пожимали плечами, когда он расспрашивал их о девушке. А ночь неотвратимо приближалась, на город опускалась темнота, и в этой темноте водилось много чудовищ, которые могли навредить его беззащитной паре.

Одному Богу известно, что он пережил за эти пару часов! Такого ужаса, такого опустошения он еще никогда не испытывал. У него будто вырвали сердце. Отобрали возможность дышать.

В конце концов, он бросил автомобиль на окраине, а сам обернулся. Впервые за всю свою жизнь он сделал это намеренно, и в ту минуту ему было плевать, увидит ли кто-нибудь, доложит в полицию, или сразу будет стрелять. Он был готов разорвать любого, хоть целый полк, если тот встанет у него на пути.

Зверь, которого Кирилл все эти годы скрывал даже от самого себя, получил свободу. Но оказалось, она ему не нужна — ему нужна его пара.

Андрулеску был прав. Зверь пошел по ее следам, ведомый инстинктом и одному ему слышными запахами. Он учуял ее за несколько километров, а когда понял, что она не одна, что ей больно и страшно…

Он словно сошел с ума.

Даже сейчас Стромов чувствовал вкус человеческой крови, которая запачкала губы. Вкус мерзавца, который осмелился прикоснуться к его женщине, его паре.

К матери его будущего ребенка.

Еще вчера Кирилл даже не задумывался о возможности стать отцом, его человеческий рассудок до сих пор не мог осознать всю важность этой нежданной новости. Но Зверем правил инстинкт. Для него крошечная жизнь, только-только зародившаяся в Лике, была уже свершившимся фактом. Чудом. И сейчас, глядя на нее, он невольно пытался отыскать в ней признаки этого чуда.

От него не укрылось, с каким ужасом она смотрела на ирбиса, когда тот приблизился к ней.

Она боялась. Его пара боялась его! Мать его будущего ребенка задрожала от страха, когда он попытался к ней прикоснуться. Могло ли быть что-то ужаснее для него?

Лика потрясенно молчала, а он беззвучно молился, чтобы она опять не сбежала.

Но вот она судорожно вздохнула и посмотрела поверх его плеча на дорогу, туда, где лежали останки офицера Райта.

Кирилл обернулся вслед за ее взглядом.

Райт лежал на боку, его плечи и грудь были залиты кровью. Кровь черной лужей растеклась по асфальту. Голова несостоявшегося насильника откатилась на пару шагов, и теперь ее остекленевшие глаза смотрели прямо на Лику.

Осознание истины подкатило к девушке вместе с дурманом. Ее чуть не изнасиловали — это факт. Кирилл обернулся в ирбиса и загрыз насильника — тоже факт. Насильник был офицером с базы, которого она знала.

Это стало последней каплей.

Лика закрыла глаза, позволяя спасительной тьме окутать сознание.

* * *

Она очнулась от мужских голосов и ощущения легкой качки.

Открыла глаза.

Над головой висел низкий потолок, отделанный дубовой вагонкой, и мягко светила длинная люминесцентная лампа.

Где она? Что с ней?

Перед глазами все еще стоял легкий туман, мысли спутались в бессвязный комок, из которого то и дело вылетали обрывочные картинки.

Лика с трудом поняла, что лежит на больничной кровати, подключенная к капельнице и кардиографу. Кто-то даже одел ее в нечто, похожее на пижаму — свободные штаны и рубашку с широким воротом, которые были ей великоваты.

Но помещение, в котором она оказалась, вряд ли можно было назвать больничным. Скорее всего — лазарет.

Девушка неловко приподнялась на локте. Осмотрела видимое пространство.

Небольшое квадратное помещение было обито панелями, а с противоположной стены смотрели два круглых иллюминатора, за которыми тихо плескались волны и светила луна.

Волны? Откуда здесь волны?

И в этот момент до нее вновь донеслись голоса.

Где-то над головой ругались мужчины. Одним из них был Кирилл — Лика не могла не узнать его голос, отдавшийся в сердце болью предательства. А вот второй… Голос второго напомнил ей телефонную запись, о которой хотелось забыть и не вспоминать.

Это был Антуан Андрулеску, глава резервации Химнесс и по совместительству ее отец.

Лику охватила тревога.

В памяти всплыли обрывки последних событий. Ее глупый побег из дома, бесцельное блуждание по городу, встреча с Эдом…

Она вспомнила, как офицер пытался ее изнасиловать, и как на него напал ирбис… А то, что потом этот зверюга полз к ней на брюхе, едва не виляя хвостом, и превратился в Кирилла… это просто галлюцинация, навеянная нервным стрессом.