Онлайн книга «Час расплаты»
Сидевший рядом с ней и увлеченно слушавший лекцию молодой человек, рыжеволосый и с такой гейской аурой, что ее, вероятно, чувствовала даже грифельная доска, шикнул на нее. – Завидуешь моему штифтику? – прошипела она по-английски. Он побагровел, и Амелии стало интересно, чего он больше стыдится – того, что он гей, или того, что он англо. Он ей нравился. Непохожий на других, он изо всех сил старался быть похожим. – Слушай внимательно, – сказала Амелия, показывая на преподавателя, и заметила, как рыжеволосый надулся от раздражения. Этот курс читал сам коммандер академии, и до сих пор оставалось непонятным, о чем, собственно, этот курс. Что такое учебные стрельбы, было ясно. Однако к оружию кадеты пока не прикасались, хотя коммандер Гамаш уже вскользь упомянул «прицельное слово». – «Я не почувствовал, как прицельное слово попало по назначенью, – ответил он на вопрос одного из кадетов: когда им будут выдавать оружие. Голос преподавателя звучал низко и спокойно. – И в тело мягкой пулей вошло». Он улыбнулся им, потом повернулся и написал на доске фразу. Это случилось в первый день. И каждый день впоследствии он писал новую фразу, стирая предыдущую. Кроме первой. В верхней части доски. Она до сих пор оставалась там. Амелия спрашивала себя, знает ли этот человек с сединой в волосах и задумчивыми глазами, что он цитирует ее любимого поэта. Меня повесили за то, что я жила одна, за то, что я голубоглазая и загорелая. Амелия могла бы процитировать все стихотворение. Она заучила его, лежа в постели. И когда эта чертова хозяйка ворвалась к ней в первую ее ночь в меблированной комнате, Амелия спрятала книгу под кровать. Не еду. Не наркотик. Не украденный кошелек. Нечто гораздо более драгоценное и опасное. Книга стихов присоединилась к другим спрятанным там. К книгам на латыни и греческом. Поэтическим и философским книгам. Амелия изучала древние языки и запоминала стихи. Среди грязи. Заглушая скрип кроватей, бормотание, крики и вопли других постояльцев. Шум спускаемой воды в туалетах, ругань и вонь. Все это стиралось поэзией. И да, еще за груди и грушу сладкую, что скрыта в моем чреве. Как только разговор о демонах заходит, все это пригождается
[27]. Хозяйка боялась крыс и копов. Но на самом деле ей следовало бояться слов и идей. Амелия понимала это. И понимала, что именно потому наркотики так опасны. Потому что они вышибают мозги. Не сердце – мозги. А затем сердце. А затем и душу. Амелия подалась вперед и, пока профессор стоял спиной, торопливо записала фразу дня. «Главнейший смысл счастья, – строчила она быстро, чтобы не увидел коммандер, – в том, чтобы человек был тем, кто он есть». Амелия уставилась на написанное, а потом, почувствовав на себе чей-то взгляд, подняла голову и увидела, что коммандер смотрит на нее. Она высунула язык и подвигала им туда-сюда, показывая штифтик. Чтобы он знал, кто она есть. Он кивнул и улыбнулся. Затем обратился ко всей аудитории: – Кто здесь знает девиз академии? – Когда мы получим оружие? – прокричал какой-то парень с задней скамьи. И, заметив выражение лица коммандера, добавил: – Сэр. Амелия фыркнула про себя. Либо будь дерзким, либо не будь. Но если ты дерзкий и тут же начинаешь лизать задницу, это глупо. Либо будь самим собой, либо не делай этого. – Я даю вам оружие, – сказал коммандер, и Амелия снова фыркнула, громче, чем хотела. Поскольку она вдруг проснулась, профессор обратил на нее все свое внушительное внимание. Это было все равно что увидеть могучий корабль в шторм. Устойчивый, сильный, спокойный. Способный уцелеть не потому, что стоит на якоре, а потому, что не стоит. Способный приспосабливаться. В этом спокойствии ощущалось громадное умение контролировать себя. А с ним приходила и сила. Этот человек был сильнее всех, кого она встречала, потому что не отдавался на милость стихий. Теперь он смотрел на нее и ждал ответа, и она знала, что он способен ждать вечно. – Velut arbor aevo, – пробормотала Амелия. – Верно, кадет Шоке. И вам известно, что это значит? – Словно дерево через века. Самая длинная фраза, произнесенная ею с момента приезда. – Oui, c’est ça [28], – сказал коммандер. – Но вам известно, что это значит? Ей хотелось как-то выпендриться. Сказать что-нибудь умное либо, если не получится, грубое. Но по правде говоря, она не знала смысла этой латинской фразы и ей было любопытно. Амелия посмотрела на доску за спиной коммандера, на слова, которые он написал там. О главнейшем смысле счастья. Она покачала головой: – Нет, не известно. – Хотите узнать? Амелия помедлила, предчувствуя ловушку, но все же коротко кивнула. – Дайте мне знать, когда сообразите, – сказал он. – И подойдите ко мне, пожалуйста, после лекции. «Пошел он в жопу», – подумала она, опять сползая на стуле и ощущая на себе взгляды других кадетов. Она подставилась, продемонстрировала свое невежество и даже хуже. Она продемонстрировала интерес. И он сказал, чтобы она сама попыталась додуматься. Амелия знала, что он собирается ее выкинуть. За дерзость. За ее татуировки, пирсинг, штифтик в языке. Как только разговор о демонах заходит, все это пригождается. Он собирался выбросить ее за борт. И, наблюдая за тем, как он внимательно слушает болтовню кого-то из кадетов, Амелия поняла, что он не корабль. Этот спокойный с виду человек был штормом. И она вот-вот должна была утонуть. После лекции Амелия Шоке собрала книги. Когда остальные кадеты ушли, она направилась туда, где стоял коммандер Гамаш, дожидаясь ее. – Mundus, mutatio; vita, opinion, – неторопливо проговорил он. |