Онлайн книга «Час расплаты»
Но Гамаш поступил иначе. – Сейчас мне нужно поговорить с кадетом, который нашел тело, – сказала Лакост. – D’accord, – кивнул коммандер Гамаш и открыл дверь в свою квартиру. Натаниэль сидел на краю дивана, нервно отвечая на вопросы. С каждым новым вопросом он волновался все больше и больше, независимо от того, насколько благожелательно и мягко обращались с ним следователи. Правда, нужно признать, что допрос начался не лучшим образом. – Ваше имя? – Натаниэль Смайт. Он произнес это на французский манер, хотя имя определенно было английским, как и сам он. – Натаниэль Смайт? – переспросила Лакост с английским акцентом. Натаниэль покраснел. При рыжих волосах и бледной коже он краснел мгновенно и очень заметно. Этот молодой человек отчаянно желал вписаться в среду, казаться квебекцем. Однако имя и цвет волос тут же выдавали его. И пусть он не лгал напропалую с самого начала, но все-таки хотел ввести в заблуждение. Хотел представить себя таким человеком, каким не был. Деталь незначительная, но красноречивая. А старший инспектор Лакост знала, что убийства вырастают из маленьких, почти невидимых вещей. Они редко становятся следствием какого-то одного весомого события и гораздо чаще происходят в результате накопления мелких обид, оскорблений, вранья. Царапин. Пока последняя рана не оказывается роковой. Лакост посмотрела на молодого кадета Смайта, который только что пытался сделать вид, что он не англо. А теперь она воспринимала новые волны, исходящие от него. «Он гей», – с беспокойством подумала она. Гей – нормально. Англо – нормально. Англо и гей – нормально. Англо, гей и в академии – тут уже возникали вопросы. Неудивительно, что молодой человек инстинктивно пытался что-то скрыть. Она посмотрела на Гамаша, который, все еще в халате и пижаме, удобно устроился в эймсовском кресле. Обратил ли он внимание на эти обстоятельства? Наверняка обратил. – Кадет Смайт учится в моем классе, – сказал коммандер. – Иногда он приходит на приемы сюда, в эту квартиру. – Oui. – Расскажите нам, что случилось, – попросила Лакост обыденным тоном. – Я нес профессору Ледюку его утренний кофе с тостами. Постучал, а когда он не ответил, подергал за ручку. Дверь оказалась не заперта, и я ее открыл. Такое начало породило сразу несколько вопросов, но Лакост отложила их на потом. – Я, конечно, сразу его увидел. Он снова покраснел от усилия совместить все это. Сдержать эмоции и тошноту. – Что вы сделали после этого? – спросила Лакост. – Я отскочил назад и стал звать на помощь. – Он посмотрел на коммандера. – И уронил поднос. – Естественно, – сказал коммандер. – Я бы сделал то же самое. – Вы входили в комнату? – спросила старший инспектор Лакост. – Нет. – Ни чуть-чуть? Ни на пару шагов? – не отставала она, давая понять, что если он и вошел, то ничего страшного. Но кадет отрицательно покачал головой. Меньше всего хотелось ему входить в ту комнату. – Почему вы несли кофе профессору Ледюку? – спросил Бовуар. – Мы делаем это каждое утро. Меняемся с Амелией Шоке. Через неделю. Гамаш пошевелился в кресле и вздохнул. «Он удивлен», – подумала Лакост. – Вы знаете, что коммандер Гамаш, вступив в должность, отменил правило, согласно которому новички приносят преподавателям кофе? – спросил Бовуар. – Профессор Ледюк сказал нам об этом, но добавил, что такова традиция. Что это помогает сохранять уважение, порядок и иерархию. Он сказал, что традиции Полицейской академии сложились не просто так и что важно их беречь. Натаниэль явно не понимал, что его слова оскорбляют коммандера Гамаша. Еще одна маленькая, но красноречивая деталь. Но больше всего это говорило о Серже Ледюке и его презрении к новому коммандеру. И о готовности Ледюка навязывать свое мнение кадетам. Бовуар не смотрел в сторону Гамаша, но наблюдал за ним краем глаза. Лицо коммандера снова выражало спокойное внимание. Однако поза изменилась, стала более напряженной. – Не все традиции хороши, – сказал Бовуар. – А эта конкретная традиция принижает достоинство новичков. Вы – будущие агенты, а не слуги. Я ненавидел такой порядок, когда был первокурсником. Меня заинтриговало, что вы не разделяете мое мнение. – Профессор Ледюк сказал, что мы с Амелией специально отобраны. – А он не объяснил, что в вас такого особенного? – спросила Лакост. – Мы самые многообещающие. – Понятно, – сказала она. Лакост взглянула на Гамаша, но он покачал головой, показывая, что у него нет вопросов, хотя слушал внимательно и не сводил глаз с молодого человека. – Дверь в квартиру профессора Ледюка была отперта, – заговорила Лакост. Завибрировал ее айфон, но она проигнорировала его. – Вам это не показалось необычным? – Нет. По утрам он часто первым делом отпирал ее, чтобы мы могли войти. – Что вы делали, войдя внутрь? – спросила Лакост. – Ставил поднос и уходил. – А если видели его? – спросил внезапно Гамаш. – Он меня благодарил, и я уходил. Старший инспектор Лакост быстро прочитала полученное сообщение и встала. – Merci, кадет Смайт. – Она обратилась к Гамашу и Бовуару: – Доктор Харрис уже здесь. Вы со мной? – Думаю, мне сейчас самое время принять душ и переодеться, – сказал Гамаш. – Я буду через несколько минут. Он повернулся к Натаниэлю: – Подождите, пожалуйста, здесь. Налейте себе кофе, если хотите. – Он показал на кофеварку и графин с водой на приставном столике. – Я скоро. Лакост и Бовуар оставили Натаниэля готовить кофе, а коммандер Гамаш направился в спальню и закрыл за собой дверь. Немного погодя он появился посвежевший и побритый, в костюме и галстуке. Увидев коммандера, Натаниэль вскочил на ноги. Гамаш махнул рукой, усаживая его на место, налил себе кофе и присоединился к кадету. Солнце уже взошло, осветив неприветливый мартовский ландшафт. Через высокое окно можно было увидеть снежные заплатки на серой прошлогодней траве. Месяц назад здесь все сверкало свежей белизной, пересеченной в нескольких местах лыжней и снегоходами. Еще месяц – и сюда придет весна с дикими цветами и набухшими почками на деревьях. Но в теперешнем виде этот пейзаж вполне сгодился бы для фильма про зомби. Про живых мертвецов. – Итак, кадет Смайт, что еще вам удалось узнать про карту? – спросил Гамаш. |