Онлайн книга «Никаких принцев»
|
— Дамиан! — вопит фей. — Снова?! — Он меня в пруд сбросил, — ябедничает Вейл и напоказ отряхивает руку. Фей отшатывается от брызг и в немом гневе смотрит на бледного Дамиана. — Неправда! — разбиваю паузу я. — Это я сбросила, — между прочим, правда хотела. Но не успела. — А он мне гадости всякие говорил, — указываю я на Вейла. Тот изумляется. — Кто? Я?! Фей поворачивается ко мне — словно только сейчас заметил. И всплескивает руками. Всеми четырьмя. — Принцесса! В каком вы виде? — А в каком я виде? — повторяю я. — В нормальном я виде. Вам что-то не нравится? — На территории школы нельзя купаться! — две руки фей прижимает к щекам. Двум из четырех. Они у него еще и висят, как у бульдога. — Да ладно? — Я наклоняюсь и выжимаю подол платья — прямо на сапоги кому-то из Вейловых телохранителей. — Спасибо, что сказали. А то я бы не догадалась. Фей краснеет, потом бледнеет — я начинаю бояться, что у него сейчас случится удар. — Два часа в карцере! И больше никаких… никаких… — Заплывов? — улыбаюсь я. — Никаких! — Хорошо-хорошо. Вы, главное, не волнуйтесь. Фей закатывает глаза — два из четырех. Потом одной из рук указывает на Дамиана. — Вы тоже! Тоже два часа в карцере. А вы, — он поворачивается к Вейлу с телохранителями. — На урок! Сейчас же! Это или волшебство, или всю святую троицу действительно сдувает ветром. — За мной! — командует фей. И, жужжа да пыхтя, огибает пруд по дорожке к роще. — Господин хороший! Вы мой поводок забыли! — кричу я вслед и смеюсь, когда фей подпрыгивает и разражается визгливыми криками. Феи-мужчины правда забавные. Дамиан прижимает руку к носу, и вся моя веселость тут же испаряется. А когда он проходит мимо, я тихо бросаю: — Спасибо. Он смотрит на меня всего мгновение. Одно. Зато как — я отшатываюсь и понимаю, что даже если бы повстречалась ему после полуночи, мне бы ничего не светило. Кажется, он меня за что-то ненавидит. За что? Что я ему сделала? Спросить (и получить новый такой взгляд) как-то не тянет. Поэтому мы идем следом за феем и дружно делаем вид, что одного из нас не существует. У нас обоих это хорошо получается. В карцер я попадаю чисто случайно: меня, как даму (фей ввернул), пропускают первой, и я просто не успеваю рассмотреть, куда именно захожу. А если бы первым шел Дамиан, я бы затащила фея за собой — и пусть бы он только попробовал оставить меня в этом жутком месте! Я бы ему всех маминых родственников вспомнила! И всех бы пригласила к нему в гости! Вот бы он тогда попрыгал… Больше всего это напоминает темницу из фильма ужасов: каменный мешок, в котором где-то далеко вверху в сетчатый люк светит солнце, а внизу сумрачно, прохладно, и на полу — солома. А на стене — плесень. И сороконожка, от которой я отпрыгиваю, тут же стукаясь о противоположную стену, и что-то острое впивается мне в спину. Я поворачиваю голову… Фей визжал тоньше, пока нас сюда вел. Зато у меня получается громче. Сильно. Особенно с учетом эха. — Он н-неживой? Он же п-правда н-неживой? — всхлипываю я, отшатываясь. А скелет на стене, в который я спиной и уткнулась, поскрипывает в ответ, качаясь в цепях. Череп катится по полу, и мне чудится, что у него в глазницах что-то светится… Дамиан молча встает с соломы в другом углу. Подходит, подбирает череп и ловко прикрепляет его обратно к позвоночнику. — А… А м-можно его г-глазами обратно п-повернуть? — Меня колотит от страха. Я вижу, что свет в глазницах мне померещился… Но все равно не имею никакого желания торчать здесь и смотреть, как скелет смотрит на меня! Дамиан бросает на меня удивленный взгляд, тихо вздыхает и все так же молча поворачивает череп глазницами к стене. — Сп-пасибо. А он не встанет… ну… в смысле, не оживет? Дамиан хмурится, но только качает в ответ головой и возвращается в свой угол. Следующие два часа мы сидим каждый в своем углу. Молча. Дамиан, кажется, спит. В карцере душно и санитарией, полагаю, не пахнет. Сороконожка, во всяком случае, тут не одна. Ненавижу их и гусениц. Остальных насекомых еще терплю, но этих… Откуда-то тянет сыростью. Я коротаю время, сочиняя жалобу на имя кого-нибудь, в которой объясняю, что людей нельзя держать в таких жутких условиях. Даже в качестве наказания. Когда два часа спустя дверь открывается, я тоже дико хочу спать. Вся решимость сделать из фея набивного трутня пропадает — я еле ковыляю «на выход». Мне нужна ванна… Мне очень нужно искупаться… — Запомните, юная принцесса, что за каждую вашу провинность… — наставительно начинает фей. — Вы сами-то там сидели? — бросаю я вместо того, чтобы дисциплинированно слушать, что со мной сделают за каждую мою провинность. Дамиан бросает на меня странный взгляд, отряхивает брюки от соломы и уходит. Я грустно смотрю ему вслед. Не понимаю… — Я? Конечно нет! Юная леди, как вы разговариваете… Оборачиваюсь. — Так вот, сядете. Это я вам обещаю. Я вас туда посажу, а ключ выброшу. — Я замечаю в отдалении Габриэля и иду прочь. Фей еще что-то кричит, но они же всегда кричат, эти трутни… — Где тебя носило?! — Я два часа ждал вас здесь, — невозмутимо отзывается рыцарь. — Правда? Меня чуть не побили, меня посадили в какую-то тюрьму, а ты ждал здесь?! — В карцер с вами мне нельзя, да это и не нужно, ничего дурного там с вами произойти не может, — спокойно отзывается Габриэль. — Не может? Я там чуть со страха не окочурилась! — Я слышал, — кивает Габриэль. — А бить вас никто не собирался. Если бы били вас, я бы вмешался. — Отлично. Значит, когда бьют того, кто за меня действительно вступился, тебя где-то носит. Прекрасно. Я тебя ненавижу! — с этими словами я разворачиваюсь и иду куда глаза глядят. Глаза очень быстро заволакивают слезы, но это ладно, это все равно. После слез всегда легче (я и так не знала, куда идти). — Вас бы не тронули, ваше высочество, — пристраивается позади Габриэль. И неожиданно тихо добавляет: — Кроме того, какое вам дело до других? Я оборачиваюсь. Мне не хочется спорить. У меня просто нет сил сейчас спорить. — Отвези меня домой. Пожалуйста. — Идемте, ваше высочество. В карете я отворачиваюсь к окну и старательно жалею себя. Сама себя не пожалеешь — никто не пожалеет. А после слез и правда легче. Габриэль молчит. Но он всегда молчит. Дома — в столичном особняке принцессы Розалинды — я долго стою перед зеркалом в спальне. Я очень старательно вспоминаю, кто мне что сегодня сказал, любую мелочь, любую гадость, утрирую ее — чтобы выбросить из головы навсегда. Иначе так и будет возвращаться в мыслях по кругу. |