Онлайн книга «Ненужные»
«Я бы разорвал тебя на куски, падаль, – в бессильной злобе подумал Сапог, с хрустом раздавливая казаком шприц. – Но ты мне нужен утром… Вернешь письмо с ключом, а потом по тебе справим поминки». Качающейся походкой Сапог двинулся в хибару. Нужно срочно выпить. В данном случае алкоголь действовал как дрова, подбрасываемые в затухающий костер. Кстати, о дровах. – Леха, печка остыла, – угрюмо бросил он. Его приятель медленно повернул голову в сторону сваленных у «стола» поленьев. – Оглох, что ли?! – повысил голос Сапог, и Леха с нескрываемой неохотой поднялся с табуретки. Данилыч сидел как истукан, прикладывая к ране на голове ветхую тряпку, уже набухшую от крови. В потухших глазах – глухая безнадега и обреченность. «Бумер» к тому времени давно закончился, и экран старенького телевизора стал густо-синим, как вечернее небо. Наверху тоже было тихо, и Сапог немного успокоился. «Щас согреемся, – решил он, потянувшись к наполненному стакану: из-за всей этой суматохи он так и не выпил. – Потом к девкам. Потом спать. А утром возьму за жабры Керосина». Его тяжелый, буровящий взгляд остановился на отце. – Сам виноват, – сказал он, разглядев пятна крови на бушлате пожилого человека. – Не вовремя ты решил в благородного рыцаря поиграть, Данилыч. Все так же прижимая к разбитой голове тряпку, Данилыч встал. – Куда собрался? – жестко спросил Сапог. Леха, заправив печку, раздул угли, захлопнул заслонку и вернулся за стол. – Хочу посмотреть, что ты прячешь внизу, – хрипло ответил Данилыч. – О чем вы говорили с этим наркоманом?! – Не твое собачье дело, – огрызнулся Сапог. – А потом заберу девочек, – словно не слыша сына, сказал Данилыч. – И только попробуй встать на моем пути. Не гневи Бога, Леонид. Ты только за сегодняшний вечер уже на десятку себе заработал. Заскорузлый палец с желтым ногтем, как ствол, уставился на Леху: – И ты тоже. – Сапог, че-то Данилыч сегодня весь вечер напрягает, – пьяно хихикнул Леха, ковыряясь в зубах пластиковой вилкой. – Угу. Он не врубается, что сам, типа, соучастник, – кивнул Сапог, и лицо старика залилось краской. – Молчать! – внезапно заорал он, побагровев. – Молчать и сидеть на месте, мерзота! Он отлепил от головы окровавленную тряпку и швырнул ее в Сапога. Влажный от крови край хлестнул по щеке уголовника, но тот даже глазом не моргнул, лишь усмехнулся. Молниеносным движением Данилыч схватил костыль Керосина, все это время валявшийся на полу. Леха с искаженным ненавистью лицом поднялся с табурета, но он успел сделать лишь шаг, как подмышечная часть костыля, словно боксерский кулак, врезалась ему в нос. Послышался хруст сломанных хрящей, хлынула кровь. Треснул и ветхий костыль, сплошь перемотанный грязной изолентой. Данилыч ударил снова, но Леха умудрился пригнуться, и костыль гулко стукнулся об табуретку, окончательно сломавшись пополам. Заверещав от страха и боли, Леха попятился назад и, споткнувшись о кабельный барабан, с грохотом свалился на пол, дрыгая ногами. Данилыч взял в руки бутыль с остатками самогона. – Я убью тебя, вонючий старик, – спокойно сказал Сапог, вытирая пятно крови с лица. Данилыч, не меняя выражения лица, с силой опустил бутыль на телевизор. Синее небо на запыленном экране моргнуло, в стороны брызнула стеклянная шрапнель. – Сунешься – порву глотку, – предупредил старик, выставив вперед «розочку», ощетинившуюся прозрачно-хищными зубьями. Сапог нагнулся, с усилием поднимая над собой кабельную катушку. Леха, поскуливая, отполз к лестнице, ведущей наверх. Кровь хлестала из сломанного носа, как вода из лопнувшей трубы. Сапог поднял над собой импровизированный стол и, взревев, пошел на отца. Катушка с треском врезалась в пол, где только что стоял Данилыч – в последнее мгновенье ему удалось отпрянуть. Переведя дыхание, уголовник вновь ухватился за неоструганные края барабана, и в эту же секунду ему в щеку уткнулось разбитое горлышко бутылки. – Тебе в церковь надо, Леня, – зашептал Данилыч, дыша смесью чеснока и перегара. – Молиться и исповедаться. Дьявол в тебе, гаденыш! Тяжело дыша, Сапог разжал пальцы и, медленно выпрямившись, произнес: – Хорошо, батя. Как-нибудь загляну на чай к попу. Но сейчас я приятно удивлю тебя. Данилыч затряс седой головой, словно мокрый пес: – После этой ночи ты мне не сын. – Убери стекляшку, и я отведу тебя в подвал, – предложил Сапог, стараясь унять прерывистое дыхание. Чиркнув по щеке, бутылочное горлышко исчезло. Сапог потрогал неровную царапину, размазал мозолистыми подушечками пальцев кровь. – Пошли, – сказал он и ухмыльнулся. – Тебя ждет сюрприз. Данилыч с мрачным видом двинулся вслед за сыном. Леха затих, из разбитого носа, хлюпая, выползали розовые пузыри. Когда они оказались в гараже, Данилыч увидел валяющегося без чувств Керосина и коротко спросил: – Он сдох? Сапог засмеялся дребезжащим смехом: – А если и так, тебе что с того? Он щелкнул выключателем на щитке и откинул дверцу подвала. – Иди первым, – велел Данилыч. Сапог с готовностью пожал плечами. «Первым так первым», – читалось на его щетинистом лице. Из пореза на щеке лениво змеилась струйка крови. В дверях показался Леха. В глазах появилась осмысленность, залитое кровью лицо искажено отталкивающей гримасой. – Стой на месте, – приказал Данилыч, заметив молодого человека. – Или я продырявлю тебе брюхо. Леха гнусаво захихикал – к нему постепенно возвращалось прежнее расположение духа. – Если ты что-то сделаешь с Сапогом, я поднимусь наверх и трахну тех цыпочек, – пообещал он, но голова Данилыча уже скрылась в подвале. Единственным источником освещения под землей являлась тусклая лампочка, болтающаяся на грязном проводе. Под ногами тихо шуршал строительный мусор, обрывки газет и осколки стекла. Фигура Сапога маячила впереди скрюченной тенью, и он, спотыкаясь, спешил за ним. Уголовник приблизился к стене, остановившись у громадной дождевой бочки, изъеденной ржавчиной. – Иди сюда, папуля, – вкрадчиво произнес Сапог, поманив пальцем Данилыча. Переставляя вдруг ставшие непослушными ноги, Данилыч проковылял к сыну. – Что там? – хрипло спросил он, чувствуя, как внутри, жарко набухая и постепенно набирая скорость, безумной лавиной начинает нестись что-то страшное, страшное настолько, что едва ли нечто подобное можно увидеть в самых дурных снах. В висках колко запульсировало, ушибленное при падении место мучительно заныло, словно предвещая беду. |