Онлайн книга «Кристалл Авроры»
– О, вот эта заколка, что ли? – заметил Алька. – Которая из северного сияния? А она откуда у тебя взялась? – Не знаю. – Нэла вынула заколку из волос и протянула ему. – Помню, сколько себя. Она мне всегда воображение будоражила. – У вас дома все такое, – заметила Таня. – Австрийские фрукты, помнишь? У меня глаза разбежались, когда первый раз их увидела. Австрийских фруктов – яблочек золотистых и зеленых, розовых груш, лиловых слив, желтых с синевой морошек, и вишен, и лимонов – у Нэлиной мамы было такое множество, что неудивительно, почему от одного их вида разбежались глаза у девочки с живым воображением. Эти брошки и клипсы из стекла и эмали начали делать в Австрии вскоре после войны, когда денег ни у кого еще не было, а выглядеть ярко женщинам уже хотелось. Нэла знала, что первые клипсы из коллекции австрийских фруктов привез из заграничной командировки прадед Леонид Федорович. Может, и эту заколку тоже, надо будет у мамы когда-нибудь спросить. Алька покрутил заколку, искры от кристаллов Авроры пробежали по его лицу; что-то тревожное было в их стремительной россыпи. А может, показалось, просто Алька стал так мгновенно и сильно похож на своего отца, что у Нэлы сердце дрогнуло, хотя Вениамин Александрович был настолько старше ее, что она всегда воспринимала его совершенно отвлеченно. Съели салаты, потом запеченную форель, потом пирог с грушами и франжипаном, который Таня научилась делать по рецепту Евгении Вениаминовны, а может, и более давних левертовских предков. Алька давно забыл про заколку, ему не терпелось испытать нерф на открытом пространстве. – Иди уже, иди, – сказал Ваня. – Во дворе постреляй. – Один, что ли? – возмутился тот. – Я с тобой. – Антон поднялся из-за стола и похлопал себя по животу. – Надо маффин топ растрясти. За маффин топ ему беспокоиться не приходилось – жир над брюками не свисал, – но сидеть неподвижно Антону надоедало еще быстрее, чем Альке. – Идешь? – спросил он Ваню. – Нет, – отказался тот. И добавил: – Таню зовите. – Я хотела со стола пока убрать и фрукты поставить, – сказала Таня. – Я уберу. И поставлю. Таня посмотрела на мужа каким-то странным взглядом и молча вышла вслед за Антоном и Алькой. – Что случилось, Вань? – спросила Нэла, дождавшись, когда закроется за ними дверь, ведущая в сад. – Ничего. Такой ответ мог обмануть ее не больше, чем ровная интонация и бесстрастное лицо брата. Может, по природной догадливости, а может, из-за двойняшечной связи она видела Ваню насквозь, при том, что все считали его закрытым человеком, и справедливо считали. – Вы поссорились? – Нет. – А тогда почему Таня такая? Если бы он сделал вид, будто не понимает, о чем речь, Нэла рассердилась бы: она не терпела, чтобы ее считали дурочкой. Но он притворяться не стал. – Она беременна, – сказал Ваня. – Да ты что! – ахнула Нэла. И тут же поправилась: – В смысле, ну и что такого? – Такого ничего. Но я этого не хочу. Нэла не то что давно не слышала, чтобы он говорил таким тоном – никогда она ничего подобного от него не слышала. Жесткость в Ванином голосе оказалась для нее полной неожиданностью. И главное, по отношению к кому, к чему!.. – Не хочешь ребенка? – растерянно спросила она. – Не хочу. – С Таней? – Вообще не хочу! – В его голосе наконец мелькнули живые интонации. Но это были интонации раздражения, почти гнева. – При чем здесь Таня? – Ничего себе! – Нэла рассердилась тоже. – Хорошенькое дело, рожать ей, а она ни при чем? – Ей не надо от меня рожать, – отрубил Ваня. – Как это не надо? Почему?! Но прежде, чем брат успел ответить, она поняла наконец, в чем дело. Его счастье с Таней и Алькой было таким сильным, что прошлое перестало существовать. Настоящее заполнило всю его жизнь, будто бы вытеснив горе. Но именно будто бы – никуда его прошлое, конечно, не делось, оно пульсировало болью, и эту боль он пытался заглушить сейчас жесткостью тона. – Вань… – сказала Нэла. – Ну почему ты думаешь, что может опять… Вадик ведь… Это не по твоей вине могло ведь с ним случиться! – Вина здесь вообще ни при чем. – Он пожал плечами. – А генетически мы эту проблему не исследовали. – Ну так можно же теперь исследовать! – воскликнула она. – На сто процентов все заранее скажут, я уверена! – А я не уверен. – Он будто гвозди вколачивал. – И проверять больше не хочу. Что она могла на это сказать? Когда выяснилось, что у двухлетнего Вадьки аутизм и он не воспринимает происходящее вне его самого и вне того маленького пространства, в котором он только и может существовать, – выяснилось также, что папа единственный человек, который умеет настраиваться на его волну и которому ребенок позволяет это делать. Если в его пространство пытался вторгнуться кто-то другой, даже родной, даже с самыми добрыми намерениями – чтобы обнять его, просто погладить по голове, – Вадька заливался слезами. От нянь не было толку, и надолго они не задерживались, Лиля плакала, когда сын заходился криком от одного лишь ее прикосновения, бабушка с дедушкой выдерживали день-два, не больше… Ваня ушел с работы и стал заниматься только сыном. Альтернативы не было. Объективно не было. Нэла вспомнила – когда Ваня начал водить ребенка в специальную школу и она спросила, как Вадька чувствует себя на улице, брат ответил спокойным тоном: – Улицы боится. Дольше пятнадцати минут не выдерживает. Но месяца через три сможет уже час выдерживать, думаю. Нэла тогда вздрогнула от того, какими временными единицами он теперь оперирует: месяц-другой на освоение одного навыка, полгода-год – другого… Она постаралась скрыть свой ужас перед тем, как идет и уходит время в том мире, в котором вместе с ребенком вынужден жить ее брат, как идет и уходит его жизнь. И до сих пор вздрагивала от стыда, вспоминая, что он тогда ее ужас заметил. – Думай обо мне что угодно, – сказал Ваня, – но больше я такого не выдержу. А всех своих детей вместе с женами в Америку отправлять, это, знаешь ли, тоже не выход. Вероятно, последняя фраза должна была играть роль шутки, но этого не получилось. Нэле показалось, что лицо у него темнеет с каждым следующим словом. – Но что же делать? – чуть слышно проговорила она. – Ты меня спрашиваешь? – Ну а кого же я… – Она, между прочим, не спрашивала, – перебил он. – Перестала пить таблетки и поставила меня перед фактом. У вас это, видимо, считается нормальным. А у меня – нет. – Вань, – сказала Нэла, – но Таня же молодая еще, ей хочется ребенка, пойми же. |