Онлайн книга «Бертран и Лола»
|
– Согласен! – Бертран рассмеялся, хотя мысли его были далеко. Он думал о том, сколько дней прошло с 5 июня и насколько округлился Лолин живот. Нет, молодой человек не соврал, сказав, что никогда не испытывал желания завести семью. Но он хотел быть с ней. Знать, что они могут где-нибудь встретиться и не думать об отлетающих секундах. Он залпом допил кофе, резко поднялся, сказал, что пойдет прогуляться, и с нажимом пожелал всем «спокойной ночи». Ксавье догнал его во дворе, спросил: – Компания нужна? – Нет, хочу побыть один. – Дело в девушке? Бертран улыбнулся. Вспомнил, как Лола закрыла лицо руками, стоя у двери номера в московской гостинице: «Пожалуйста, ничего не говори, Бертран». – Ты не заболел? Я болен ею. Вслух он сказал: – Нет, отхожу от поездки. Заново привыкаю к дому. – Мама все так же занудствует? – Да плевать! Идти мне все равно некуда, мастерская здесь, значит, и я здесь. – Когда уезжаешь? – В декабре. Нет, в конце ноября. Может, раньше. Надеюсь, что раньше. Чем раньше, тем лучше. – Я позвоню… – Иди в дом, холодно. Ксавье проводил Бертрана взглядом. Нет, дело не только в «синдроме возвращения». Он прекрасно понимал брата, не зря же дразнил и изводил его все детство. Бертран – кремень, из него слова не выжмешь, он ни за что не станет жаловаться. Ксавье вернулся за стол и ответил на немой вопрос матери: – Нет, он не болен. Хочет побыть один и чтобы все отстали. Первым номером – ты, мама. Ночь была непроглядно-черной, облака сошлись так тесно, что небо стало похоже на туго натянутое покрывало. Бертрану хотелось увидеть луну – хотя бы узенькую, истаивающую дольку, но она скрылась, спряталась, как обиженная любовница, и он замечал лишь свою тень в бледном свете фонарей. Куда пойти? Куда? Вопрос напоминал упрек. Он поднял воротник замшевой куртки, защищаясь от осеннего ветра, влажного и ледяного, заставляющего людей сидеть по домам. В тепле. Он толкнул дверь бистро «У Клеманс», заказал водку. И сразу еще одну. Он думал о тибетской ночи. О таких близких далеких звездах. Память, любительница кивков и экивоков, вытолкнула на поверхность строчки из «Милого друга»: «Париж был почти безлюден в эту морозную ночь – одну из тех ночей, когда небо словно раскинулось шире, звезды кажутся выше, а в ледяном дыхании ветра чудится что-то идущее из далеких пространств, еще более далеких, чем небесные светила» [31]. Почему? Да потому, что я отчаянно хочу вернуть ту ночь. Мне нужна Лола. – Еще водки, пожалуйста. 11
С возвращения прошло двенадцать дней, с последнего семейного ужина – три. Бертран оставался в своей берлоге, вылезал по вечерам, шел через сад – медленно, один. Думал только о Лоле – даже в те моменты, когда доставал проявленные снимки из кювет, ожидая сюрпризов и воспоминаний. Некоторые были очень хороши, другие в чистом виде возвращали эмоцию, пережитую во время съемки. Бертран понятия не имел, как живут и работают другие художники, но себя считал удачливым. Он смотрел на объект своего искусства через видоискатель, испытывал потрясение, а в тех исключительных случаях, когда каждая составляющая оказывалась на нужном месте, чувствовал неповторимое внутреннее ликование, глядя, как материализуется картинка. Ви́дение мастера становилось осязаемой реальностью. Физическим телом. Это возбуждало – так сильно, словно он неосознанно присвоил чужую вещь, почувствовав, что она хочет принадлежать только ему. – Бертран! – Я не могу сейчас открыть, мама! – Тебе пришло письмо. – Положи на стол. – Оно не «казенное», а личное. – С каких пор ты заделалась моим секретарем? Я большой мальчик, мне тридцать лет! Флоранс колебалась: предлог для дискуссии был воистину ничтожным, но с момента возвращения сына она тоже плохо спала и потому решилась: – Конверт голубой. – От кого? – Без имени. Штамп III округа. Наступила пауза – Бертран задумался. – Никто из моих знакомых там не живет. Оставь на столе! – Конверт надушен – о тебе «печалится» дама. Обо мне печалится дама? У Бертрана зашлось сердце. Он повесил сушиться очередной снимок, вытер руки, вышел из лаборатории, плотно закрыв за собой дверь шлюза, и схватил конверт. – Не хочешь вскрыть? – спросила Флоранс. – Это от Дафны. – Уверен? – Я узнал духи. Он кинул письмо в корзину и собрался вернуться к работе, но мать удержала его за рукав. В ее глазах были укор и немые вопросы. Бертран молча покачал головой. – Ну так объяснись с ней, – посоветовала Флоранс с мягкой улыбкой. – Бесполезно. – Тогда пошли эту женщину к черту – окончательно и бесповоротно. – Лишено смысла. Бертран достал конверт, распечатал и прочел вслух: «Жду вас на новоселье в моем новом Доме…» От руки, розовыми чернилами было приписано: «Останемся хорошими друзьями». Он отдал конверт и приглашение матери. – Ответь, у тебя лучше получится. Двери за ним захлопнулись, и Флоранс услышала лязг металла. «А Дафна колебалась, – подумал Бертран. – Вечеринка уже завтра… Нет, она очень ловко все обтяпала и точно рассчитала – надеялась, что любопытство возобладает». Мать Бертрана перечитала приглашение и вложила его в конверт, дождалась, когда под дверью лаборатории появилась полоска света, и спросила: – Ты пойдешь? – Мама! Ты еще здесь? Уму непостижимо. – Тебе следует пойти. Развеешься… А то сидишь взаперти, дышишь всякой дрянью или… – Мама! У меня нет ни малейшего желания видеть Дафну. – Ты слишком много работаешь. – Раньше ты утверждала обратное! – Бертран! – Черт бы побрал всех баб на свете! – Почему Дафна празднует новоселье в среду вечером? Он не ответил. Ждал и прислушивался, понимая, что мать с ее упрямством способна простоять под дверью целый день. – Не уверена, что праздновать в среду – верх светского шика, но открытка гораздо элегантнее всех этих электронных посланий, – раздался голос Флоранс. |