Онлайн книга «Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть»
|
— Стыдобища какая! — бормотала она. — Господи, какая дура, ну какая же я дура! — Может, объяснишь, в чем дело? — спросила Инга. — Или мне просто посидеть послушать? — Гуся, я тебе даже сказать не могу, какая я идиотка! — ответила Настя. — А главное, кто-то нас видел, кто-то все это видел, понимаешь? — Кого — вас? — спросила Инга. Тут она заметила в облике подруги кое-что необычное. Осторожно повернула Настю к себе — и охнула. Блузка Истоминой была порвана, на ней не хватало нескольких пуговиц; лицо учительницы покрывал густой румянец. — Погоди — это кто-то в школе? — начала понимать происходящее Инга. — Тебя что, изнасиловать пытались? — Маленький мерзавец… — пробормотала Истомина. — Маленький?! — Инга всплеснула руками. — Ученик, что ли? И ты хочешь сказать, что у вас что-то… было? Истомина покачала головой: — Я ничего не делала, я и «мяу» сказать не успела! — Прямо в классе? И кто-то это видел? Ты рехнулась! — Черт, ты что, не понимаешь? Он… О господи! Мне надо домой. Пожалуйста, Гуся, отвези меня домой, это очень срочно! Инга покачала головой и завела двигатель… …Дослушав рассказ, Крюков спросил: — Она была избита? Держалась за бока? За спину? Инга отрицательно покачала головой: — Просто царапины… И блузка… — Вы зашли с ней в квартиру? — Нет. Аська вышла из машины и… прогнала меня. Я надулась и уехала. И мы… мы больше не виделись… — Вы можете вспомнить, какого числа это было? — Ну, начало апреля… Может быть, третьего… Крюков перелистал дневник. Никаких записей, сделанных третьего апреля, в нем не было. Только вырванные страницы… — Вот черт! Но по крайней мере одно я понял… — пробормотал он. — Что? — Кто такая Гуся. — Да, это я — для своих, — объяснила Инга. Неожиданно она прильнула к Крюкову, сказала: — Слушайте, мне страшно… И холодно… Вы вот меня допрашиваете… А могли бы обнять… И тут же сама обняла капитана и жадно принялась его целовать. — Не надо говорить, что я гадина, — бормотала она между поцелуями. — В квартире погибшей подруги… Я все понимаю… Просто я… Страшно же… Иди сюда… И в этот момент открылась дверь, и в квартиру вошла ее хозяйка, Валентина Леонидовна. И не одна, а в сопровождении майора Липатовой. Увидев обнимающуюся пару, уборщица воскликнула: — Ну, я говорила же! Вот он почему квартиру-то не дает освободить! — Ты уже совсем охренел, Крюков? — спросила Липатова. — Ну, скажи что-нибудь. Крюков молча пожал плечами. Зато решила высказаться Инга. Она встала, слегка покачиваясь, и с выражением произнесла: — Ой, можно я скажу? Так всегда говорят! Она повернулась к Липатовой: — Дорогая! Это не то, что ты подумала! Липатова брезгливо взглянула на нее, процедила: — Пошла вон отсюда! Инга кокетливо махнула рукой Крюкову и вышла. Тут Валентина Леонидовна решила, что настал ее час. — Вот теперь только попробуй в мою квартиру зайти! — заявила она Крюкову. — Я тебя… — И вы тоже уйдите, — оборвала ее монолог Липатова. — Я вас вызову. Уборщица открыла было рот, но ничего сказать не решилась. Так и ушла молча. Когда они остались вдвоем, Крюков спросил: — Как на тебя вышла эта старая грымза? — Ты, конечно, редкий кретин, — ответила Липатова. — Она у тебя вчера попросила телефон вышестоящего начальства, куда ей на тебя жаловаться. Ты ничего лучше не нашел, чем мою визитку ей сунуть? — А куда мне было ее девать, если я ее у тебя в кабинете зачем-то свистнул? В рамочку вставлять? — Послушай, мне некогда слушать всю эту чушь, — сказала Липатова. — По-моему, ты заигрался. В квартире покойной обжимаешься с какой-то дрянью… — Она не дрянь, а свидетельница, — объяснил Крюков. — Между прочим, близкая подруга покойной. — Логично. Где же еще, если не в квартире покойной подруги, лизаться с участковым? А кстати, эта твоя толстушка-обожательница Тоша — ты ее сюда тоже водишь? — Я и это проглочу, — смиренно сказал Крюков. — А ты прекрати так безобразно ревновать. — Знаешь что: я закрываю это дело, а ты… — Нет, не закрываешь, Ань, — твердо заявил капитан. — Тут есть все признаки доведения: ее избили, у нее был роман с учеником, и вообще что-то в этой школе не так. Однако майора Следственного комитета его слова не убедили. — Знаешь, чего это признаки? — спросила она. — Твоего вопиющего непрофессионализма и наглости. Я закрываю дело. Крюков показал ей дневник Истоминой. — Вот ее дневник. Там вырваны страницы. Как раз на те даты, когда ей были нанесены побои. — И что? — Изучу. Отдам на экспертизу. Я чувствую, там что-то есть. Ты сама говорила, что у меня адская интуиция. — Когда это было! Неделя, Игорь. У тебя есть неделя. И я тебя умоляю: прекрати этот блуд, имей уважение к умершей. Она ушла. А Крюков вновь открыл дневник и машинально начал его листать. Что-то привлекло его внимание. Он открыл нужную страницу. Там было жирно написано: «Спарта». …Наташа Белодедова со своей мамой Галиной спускалась по ступенькам больницы. Обе были расстроены. Галина не могла сдержаться: — Ну как же так? Хирург сказал: операция прошла успешно. Главный врач сказал: успешно. А теперь говорят — новая операция нужна. Что случилось? Денег захотели? — Мама! — с болью в голосе сказала Наташа. — Что «мама»? Что «мама»? Что нам еще продать, ты мне скажи? Машину? Ладно, машину… А еще компьютер твой, вот что надо продать… — Нет! — решительно заявила Наташа. — Вот ослепну — продашь. — Типун тебе на язык! — заявила Галина. Тут она заметила стоящего неподалеку Марата. — Вот, Ромео твой татарский недоделанный, тут как тут, — зло сказала она. — Мама! — еще резче сказала Наташа. — Что «мама», что «мама»… — повторила Галина. — Завтра ложиться будем, иди попрощайся. — Я не лягу туда снова, — решительно заявила Наташа. Галина остановилась, удивленная: — Как не ляжешь? — Так. Не лягу, и все. Не могу больше. Ты, мам, не мучай меня, пожалуйста. Ты езжай, я сама до школы доберусь. |