Книга Дзэн и искусство ухода за мотоциклом, страница 59 – Роберт Пирсиг

Это опровержение научного материализма, тем не менее, вроде как перевело его в лагерь философского идеализма – к Беркли, Юму, Канту, Фихте, Шеллингу, Гегелю, Брэдли, Босанкету ^[20]. Хорошая компания, логичная до последней запятой, но ее настолько трудно оправдать на языке «здравого смысла», что при защите Качества все они могли только повредить Федру. Довод «весь мир – в уме» может быть прочной логической позицией, но для риторики не годится. Слишком скучен и труден для начального курса по композиции. Слишком «притянут за уши».

Субъективный рог дилеммы вдохновлял не больше объективного. А стоило присмотреться к доводам классического формализма, все стало только хуже. Крайне мощные доводы типа: нельзя поддаваться непосредственным эмоциональным импульсам, не рассмотрев всю рациональную картину.

Детям говорят: «Не трать все карманные деньги на жевательную резинку [непосредственный эмоциональный импульс] – потом тебе захочется купить что-нибудь еще [рациональная картина]». Взрослым говорят: «Может, эта бумажная фабрика ужасно воняет даже при лучших очистных сооружениях [непосредственные эмоции], но без нее рухнет экономика всего города [рациональная картина]». Посредством нашей старой дихотомии вообще-то говорится вот что: «Не решайте ничего по приятной романтической видимости, не рассмотрев внутренней классической формы». С этим Федр вроде бы соглашался.

Под возражением «Качество – просто что угодно» классические формалисты подразумевали: то субъективное неопределенное «качество», которому учил Федр, – лишь приятная романтическая наружность. Ну да, конкурс популярности в классе может определить, привлекательно ли сочинение, но Качество ли это? Качество «просто видишь»? Или оно тоньше – настолько тоньше, что сразу не разглядишь и нужно очень долго вглядываться?

Чем больше Федр рассматривал этот довод, тем солиднее тот ему казался. Похоже, именно он и разнесет всю его постройку.

Звучало так зловеще оттого, что довод, казалось, отвечал на вопрос, часто возникавший в классе, – и Федру всегда приходилось отвечать на него какой-то казуистикой: если все знают, что такое качество, почему же вокруг него столько разногласий?

Казуистика Федра сводилась к тому, что хотя чистое Качество для всех одно, вещи, которым, по мнению людей, присуще Качество, для всех разные. Пока он не определял Качество, с этим не поспоришь, но Федр знал – и знал, что студенты знали: попахивает фальшью. Вообще-то это не ответ.

Возникло иное объяснение: люди не приходят к согласию насчет Качества, поскольку одни слушаются непосредственных эмоций, а другие включают общее знание. Федр понимал, что в любом конкурсе популярности среди преподавателей английского этот последний довод, укрепляющий их авторитет, завоюет всеобщее одобрение.

Но за этим доводом оставалась выжженная земля. Вместо единственного и единого Качества вроде бы появлялось два: романтическое «просто видишь» – оно было у студентов; и классическое общее понимание – оно было у учителей. Хипповое и квадратное. Квадратность – не отсутствие Качества; это классическое Качество. Хипповость – не просто наличие Качества; это романтическое Качество. Раскол хиппового и квадратного, обнаруженный Федром, никуда не делся, но Качество уже не оставалось на одной стороне разлома, как он предполагал раньше. Качество раскололось на два – по одному на сторону. Такое простое, аккуратное, прекрасное, не определенное Качество начинало усложняться.

Федру не понравилось, куда ветер дует. «Раскол» должен был объединить классический и романтический взгляды, но сам раскололся надвое и больше ничего не объединял. Попал в аналитическую мясорубку. Нож субъективности-объективности разрезал Качество надвое и убил его как рабочую концепцию. Если ее спасать, нельзя подпускать к ней нож.

И впрямь: Качество, о котором он говорил, не было классическим или романтическим Качеством. Оно располагалось за пределами обоих. И ей-богу, не было оно также ни субъективным, ни объективным – оно превосходило и обе эти категории. Вообще-то несправедлива сама дилемма субъективности-объективности, разума-материи применительно к Качеству. Это отношение разума-материи веками оставалось интеллектуальным зависом. Его ставили на макушку Качества – и Качество тонуло. Как же Федру утверждать, что Качество – разум или материя, если изначально нет логической ясности в том, что есть разум и что есть материя?

А потому Федр отвел левый рог. Качество не объективно, сказал он. Оно не обитает в материальном мире.

Затем Федр отвел правый рог. Качество не субъективно, сказал он. Оно не обитает лишь в уме.

И наконец, по тропе, которой, насколько он знал, за всю историю западной мысли никто не ходил, Федр двинулся прямо меж рогов объективно-субъективной дилеммы и сказал, что Качество не является ни частью разума, ни частью материи. Оно – третья сущность, не зависимая от прочих двух.

В коридорах и на лестницах Монтана-холла слышали, как он тихо, почти неслышно напевал себе под нос: «Святая, святая, святая… благословенная Троица».

И еще есть слабый-слабый обрывок воспоминания – быть может, ложный, быть может, это я его сочинил, – из которого следует, что Федр оставил всю эту мысленную структуру как есть на много недель и дальше ее не развивал.

Крис голосит:

– Когда мы дойдем до вершины?

– Вероятно, еще далеко, – отвечаю я.

– А мы много увидим?

– Наверное. Ищи в деревьях чистое небо. Если его не видно, знай, что еще далеко. Свет пробьется через кроны ближе к вершине.

Вчерашний дождь промочил мягкую хвойную подушку, и по ней теперь удобно идти. Иногда на таком склоне очень сухо, хвоя скользит, и ноги приходится ставить боком, чтоб не съезжать.

Я говорю Крису:

– Здорово, когда нет кустов, да?

– А почему их нет?

– Наверное, здесь лес никогда не валили. Когда такой лес не трогают несколько веков, деревья перекрывают рост всему подлеску.

– Как в парке, – говорит Крис. – Хорошо все видно.

Настроение у него вроде бы лучше вчерашнего. Может, отныне будет хорошим путешественником. Лесное молчание полезно любому.

* * *

Теперь мир, по Федру, состоял из трех компонентов: разума, материи и Качества. Он не установил между ними отношений, но сначала это его нисколько не волновало. Если из-за отношения разума с материей воевали столько веков и до сих пор не разрешили конфликт, чего ради он за пару недель должен выдвигать окончательное толкование Качества? И Федр бросил. Положил на полку в уме, куда складывал всякие вопросы, на которые не было немедленного ответа. Федр знал: рано или поздно метафизическую троицу «субъект, объект и Качество» придется связать взаимоотношениями, – но он не спешил. Такой кайф, что тебе уже не грозят рога; он успокоился и наслаждался, покуда мог.