Книга Беллинсгаузен, страница 126 – Евгений Федоровский

— Пожалуй, вы правы. Так куда идём?

— К острову Макуари. Его ещё никто не описывал. В случае разлучения буду ждать неделю у Новой Шетландии. Ежели там не сойдёмся, следуйте в Рио, ждите месяц, далее по инструкции. Копия у вас есть.

Между капитанами сложились чисто деловые, но отнюдь не приятельские отношения. Оба выполняли одно дело, отлично осознавая, что успех предприятия обеспечат лишь согласованные действия. Однако у них были разные воззрения. Беллинсгаузен хотя и относился к дворянскому роду, но у него не было ни одного крепостного, как и собственного поместья. Он одинаково по-доброму относился ко всем людям. За это его и любили матросы. Лазарев же вынужден был относиться к ним милостиво, как пехотный взводный перед боем из опаски быть убитым в спину каким-либо обиженным или обозлённым солдатом. Он происходил из богатой семьи сенатора и жесток был по природе. Не суров, а именно жесток «по системе», не горяч во время корабельных работ, не безотчётно вспыльчив, не быстро отходчив, но холодно, расчётливо, убеждённо жесток с нижними чинами. В то же время он превосходно знал военное и навигаторское дело, не своевольничал и не капризничал, как это случалось у Лисянского с Крузенштерном, а чётко соблюдал устав и субординацию.

Едва Михаил Петрович отъехал на «Мирный», как поднялся ветер. Волны стали бить по носовой части шлюпа. Завадовский спустился в трюм. Вернувшись, он позвал с собой Беллинсгаузена. Ещё на подходе к форштевню Фаддей услышал отчётливое журчание воды. Но в каком месте оказалась течь, определить не мог из-за внутренней обшивки.

— Как же так, Иван Иванович? — растерянно пробормотал он. — Мы ведь в Порт-Джексоне, сколь могли, ободрали медь в носу, весьма хорошо проконопатили пазы носа, обили новыми листами...

— Выходит, надо было шить и новые доски.

— А теперь-то что делать?

Завадовский не ответил. Слишком велика была ответственность для принятия решения. Напрашивались два вывода: либо возвращаться и ремонтироваться в Порт-Джексоне, так как нигде ближе тяжёлый «Восток» не изладить, при этом упускалось бы лучшее время для плавания в южных широтах, либо идти дальше, рискуя гибельными последствиями в лютых краях.

— Что бы вы сделали, будь на моём месте?

Они были в трюме одни, никто подслушать не мог, Фаддей надеялся на полную откровенность помощника.

— Честно скажу: не знаю, — сознался Завадовский. — Тут как в сказке: направо пойдёшь — смерть найдёшь, налево...

— Пойдём вперёд, — вдруг жёстко проговорил Фаддей.

— Тогда надо переменить центровку, — оживился Иван Иванович.

— Делайте! Пушки с деков спустить в кормовые трюмы, на шканцах оставить одни каронады для сигналов. В нижние палубы убрать запасной рангоут и вообще все тяжести с носа.

— И уменьшить ход, — подсказал помощник.

— Придётся. Сейчас у нас скорость...

— Восемь миль в час.

— Убавить парусов, идти не скорей пяти.

Матросы, как всегда при авралах или перед смотром, работали как черти.

— Такая отважность может дорого обойтись, — поговорил Лазарев, узнав о неприятностях на «Востоке» и решении Беллинсгаузена всё же идти во льды. Тут и в обычном походе с течью на судне плыть не слишком приятно, а как можно решиться на вторжение туда, где безумствуют бури и неизбежны удары об айсберги?

— Господь милостив, — произнёс с надеждой Анненков, стоявший рядом с капитаном «Мирного».

— Будем уповать...

Плотники «Востока» начали обшивать досками корму наглухо. Беллинсгаузен полагал, что добавочная палуба не только скрепит заметно осевшую заднюю часть, но и предохранит от волн.

Ревущие сороковые широты прошли хоть с ветром и сильной качкой, но без штормов. Потихоньку добрались до острова Макуари. Фаддей надеялся увидеть вечные снега, как на Южной Георгии, находившейся на той же широте 54 градуса с минутами, но он крайне удивился при виде синеющих вдали лесов и стад морских слонов и пингвинов на взморье. Высадившись на остров большим отрядом, моряки натолкнулись на землянки, возле которых сушились шкуры. Вошли в одну из них, осмотрелись. Вдоль стен стояли кровати с грязными пуховыми одеялами, на потухшем очаге валялись красные куски изжаренного тюленьего мяса, в углу лежали белые сухари.

— А где же люди? — спросил Завадовский.

— Они услышат наши выстрелы и объявятся, — рассудил Лазарев, возглавивший десант.

А люди тем временем находились на «Востоке» у Беллинсгаузена, чудом разминувшись с отрядом пожелавших осмотреть остров. Их было трое. Они сказали капитану, что живут на острове уже семь месяцев и ждут на днях судно «Мария-Елизавета». Фаддей видел этот транспорт в сиднейском доке на ремонте и потому сообщил:

— Боюсь огорчить вас, но «Мария-Елизавета» ещё тимбируется и прибудет не скоро.

— У нас кончаются продукты, а ром давно выпили, — проговорил старший из сиднейцев. — Заполнили мы и все бочки жиром, а без дела можем свихнуться.

— Поможем, чем можем, — пообещал капитан. — Много ли на острове пресной воды?

— Нальётесь, если встанете посередине острова у нашего посёлка.

За обедом англичане рассказали, что жир и шкуры высоко ценятся в метрополии, приносят доход молодой колонии. Правда, котиков стало меньше. За хорошую шкуру платили гинею ^[55]. На Макуари и другие острова набежало много любителей, они-то почти истребили ценных животных. Остались только слоны.

С палубы донеслись крики. Беллинсгаузен с гостями подошли к борту, увидели проплывающего мимо морского зверя, за которым тянулся кровавый след.

— Разрешите добить? — вскинул ружьё вахтенный Иван Игнатьев.

— Стреляйте, коль хочется.

Два выстрела не причинили слону вреда. Он продолжал плыть дальше.

— Может, спустить шлюпку? Хорошее бы вышло чучело.

— Пустое, капитал, — отсоветовал старший. — В воде его не добить, а на суше можно любого взять без всякого труда. Мы вам тоже поможем.

Англичане уехали, не повстречавшись с десантом и в этот раз. Вернувшиеся моряки, вытаскивая из туесов убитых птиц, рассказали, что Завадовский хотел слона убить, два раза стрелял, но ушёл зверь.

— Так мы его и видели! — воскликнул Игнатьев. — Он проплывал прямо под нашим бортом, я тоже дважды стрелял, но и впрямь говорят: что слону дробина...

Когда стемнело, Фаддей по привычке поднялся на шканцы, чтобы оценить обстановку и решить, как держать шлюп в ночное время. Внезапно два сильных удара всколыхнули корабль, будто он наскочил на мель.