Онлайн книга «Игра в ложь»
|
– Только не обижайся, – продолжает Кейт. – На самом деле это круто. Просто мне нужно время на… на адаптацию. То же самое было, когда я увидела Айсу с Фрейей. Кейт улыбается мне, тонкие морщинки в уголках рта проступают явственнее. – Нет, правда. Смотрю – идет по перрону с коляской, а в коляске – живой маленький человечек. Ты, Айса, так ловко с Фрейей управляешься, мордашку ей вытираешь, подгузники меняешь – будто всю жизнь только этим и занималась… Не верится, что ты теперь мать. Вот ты сидишь на своем старом месте, и вроде ничего не изменилось, а на самом деле… На самом деле изменилось все. В одиннадцать Фатима смотрит на часы, отодвигается от стола. Мы разговаривали – долго и обо всем, начиная с пациентов Фатимы и заканчивая солтенскими сплетнями и работой Оуэна. Одной только темы не касались, но неозвученный вопрос – зачем Кейт собрала нас, к чему такая срочность – висел между нами в воздухе. – Мне нужно отлучиться, – говорит Фатима. – В туалет. – Ага, иди, – отзывается Кейт, не поднимая головы. Она готовит себе папиросу, тонкие смуглые пальцы привычно и ловко берут табак, помещают на бумагу, раскатывают. – Где мне расположиться? В задней комнате или?.. – спрашивает Фатима. – Ой, прости, с этого следовало начать. – Кейт качает головой, как бы себе в укор. – Нет, внизу разместится Тея. А тебе, Фатима, я уступаю свою старую комнату. Теперь я сплю на самом верхнем этаже. Фатима кивает, идет в ванную. Мы с Кейт остаемся одни. Кейт берет самокрутку и разминает на столешнице. Медлит закурить. – Не обращай на меня внимания, Кейт. Конечно, она не закуривает, потому что я бросила. – Нет, Айса, так нечестно. Лучше выйду на улицу. – И я с тобой. Кейт распахивает дверь, что выходит на реку, ведет прямо к мосткам. Вместе мы шагаем за порог, погружаемся в теплый ночной воздух. Темно, и луна над Ричем восхитительна. Кейт держится левой стороны мостков, движется против течения Рича. Вдали перед ней – деревушка Солтен. Соображаю, хоть и не сразу, почему Кейт выбрала это направление. Противоположный конец мостков, тот, где нет поручней, где мы, бывало, сидели во время прилива, болтая ногами в воде, – полностью затоплен. Кейт ловит мой взгляд, пожимает плечами, выражая покорность судьбе. – Ну да, прилив их теперь затопляет. – Следует взгляд на часы. – Это – максимум; скоро вода начнет спадать. – Кейт, я даже не представляла… Ты это имела в виду, говоря, что мельница тонет? Кейт кивает, щелкает зажигалкой, глубоко затягивается. – Но это ведь серьезно. В смысле, она и правда уходит под воду. – Ну да. Голос ровный. В ночное небо устремляется струйка дыма. От желания закурить у меня кружится голова. Дым щекочет и дразнит нёбо. – А что поделаешь? Вопрос риторический. Кейт мешает говорить самокрутка в углу рта. Внезапно у меня сдают нервы. Ожидание кого угодно с ума сведет. – Кейт, дай затянуться. – Что? Кейт оборачивается, луна освещает ее сзади. Лицо Кейт в тени. – Не дам. Завязала – значит, завязала. Держись, Айса. – Ты не хуже меня знаешь – завязавших не бывает, бывают те, кто достаточно долго не развязывается. Зря я это сказала. Не сразу сообразила, кого цитирую; зато осознание подобно кинжалу в сердце. Семнадцать лет прошло, а я все думаю об этом человеке; насколько же горько должно быть Кейт! – Господи! – Я всплескиваю руками. – Кейт, прости, прости, пожалуйста… – Все нормально, – говорит Кейт. Но больше не улыбается, а морщинки у рта становятся резче и глубже. Она затягивается, а в следующий миг почти вкладывает самокрутку в мои пальцы. – Я думаю о нем беспрерывно. Напоминанием больше, напоминанием меньше – какая разница? Папироса в моих пальцах невесома, как спичка. Подношу ее к губам, делаю глубокую затяжку. Ощущение, что погружаюсь в горячую ванну. Мои легкие впитывают дым, и как же это сладко… А затем случаются два обстоятельства. Во-первых, вдали, со стороны суши, возле моста, появляется двойная вспышка света. Автомобильные фары. Машина останавливается, немного не доехав до мельницы. Во-вторых, радионяня в моем кармане заливается тонким, пронзительным плачем, проникающим в сердце. Голова дергается, словно кто-то задействовал ниточку, связывающую меня с Фрейей. – Давай назад. – Кейт протягивает руку, я спешно возвращаю ей самокрутку. Неужели я это совершила? Одно дело – бокал вина, но неужели я, воняющая дымом, сейчас стану качать на руках моего ребенка? Что бы сказал Оуэн, если бы узнал? – Иди к Фрейе, – говорит Кейт. – А я посмотрю, кого там принесло… Бегу в дом, взлетаю по лестнице в спальню, где оставила Фрейю. Мне совершенно ясно, кто приехал. Тея обещала – и вот она здесь. Мы наконец-то собрались – все четыре. На лестнице почти сталкиваюсь с Фатимой, выходящей из комнаты, которую уступила ей Кейт. Выдыхаю: – Извини… там Фрейя… Фатима пятится, я врываюсь в комнату в самом конце коридора. Кейт предоставила Фрейе колыбель из гнутой древесины, в которой когда-то спала сама. Что до комнаты, она прекрасна; лучше, пожалуй, только студия Кейт, совмещенная со спальней, на самом верхнем этаже. Раньше ее занимал отец Кейт. Фрейя со сна горячая и потная. Вынимая ее из конверта, ощущаю вязкое тепло. Начинаю укачивать и оборачиваюсь на шум. В дверном проеме стоит Фатима, с интересом оглядывая комнату. Спеша по лестнице, я не заметила важного обстоятельства: Фатима до сих пор полностью одета. – Я думала, ты спать пошла, Фатима. – Нет, – качает головой. – Я молилась. Голос приглушенный – Фатима боится потревожить Фрейю. – Как странно, Айса. Ты – и вдруг в его комнате. – Страннее не бывает. Сажусь на плетеный стул. Фатима переступает порог и снова осматривается. Скошенные окна, темная древесина половиц. Листья из гербария, прицепленные к потолочным балкам, шевелятся на сквознячке. Кейт убрала отсюда почти все вещи Люка. Нет больше ни постеров с рок-группами, ни белья, предназначенного для стирки и сваленного за дверью, ни акустической гитары под окном, ни древнего, аж из семидесятых годов, проигрывателя, что раньше находился у кровати. И все равно присутствие Люка ощущается очень явственно, и комнату иначе, как комнатой Люка, не назовешь, даже в мыслях, хотя Кейт, отправляя меня сюда, и сказала: «Тебе отведу дальнюю спальню». – Ты с ним общаешься? – спрашивает Фатима. – Нет. А ты? – Нет. Она садится на край кровати. |