Онлайн книга «Игра в ложь»
|
– Понятно. Оуэн подавляет очередной зевок, застегивает рубашку. – Кофе будешь? Могу и на тебя сварить. – Да, пожалуйста, – отвечаю я и добавляю: – Оуэн… Но он успел выйти и меня не слышит. Через десять минут он появляется на пороге с чашкой кофе. Десять минут – достаточное время, чтобы обдумать, что сказать, и как это преподнести, и отрепетировать тон необходимой степени беззаботности. И все-таки я вынуждена сначала сглотнуть, затем облизнуть губы, пересохшие от напряжения. – Оуэн, вчера Кейт прислала мне сообщение. – Кейт, с которой ты работаешь? Он ставит чашку несколько резче, чем следовало, немного кофе проливается. Вытираю лужицу краем халата – чтобы книга не промокла и чтобы выгадать время. – Нет. Кейт Эйтагон, с которой я в одной школе училась. – А, эта Кейт! Та самая, что на свадьбу с собакой приехала? – Да. Собаку зовут Верный. Верный. Белая немецкая овчарка с черной мордой и темными, как сажа, крапинами вдоль хребта. Верный имеет привычку дежурить в дверном проеме, он рычит на чужих, а своим подставляет белоснежное брюхо, чтобы чесали. – Ты получила сообщение. Что дальше? – напоминает Оуэн. Выходит, я замолчала, сама того не сознавая. Потеряла нить. – А, ну да. Кейт приглашает меня в гости. И я подумала: почему нет? – Действительно. Тебе развеяться не помешает. Когда едешь? – Вообще-то сейчас. Зачем тянуть? – А как же Фрейя? – Она поедет со мной. Чуть не добавила «разумеется», вовремя спохватилась. Фрейя до сих пор не приемлет никакого питания, кроме материнского молока; а я очень старалась ее перевести, и Оуэн тоже. Помню, меня пригласили на вечеринку – так Фрейя подняла крик в полвосьмого и ни на минуту не умолкала до без двух полночь, когда я ворвалась в квартиру и приняла ее из рук мужа, уставших от бесконечного укачивания. Снова повисает молчание. Фрейя откидывает головку, изучает мое лицо, хмурится, отрыгивает и возвращается к серьезнейшему из занятий – добыче пропитания. На лбу Оуэна написаны все его мысли: он будет скучать, один, совсем один в постели… – Тогда я пока займусь ремонтом в детской, – наконец выдавливает Оэун. Киваю, хотя Оуэн сейчас поставил точку в давнем споре. Ему хочется, чтобы спальня принадлежала нам двоим, а я – только ему. Он полагает, что полугодовалая Фрейя сможет спать в детской без постоянного присмотра. А я… я не согласна. Отчасти поэтому я до сих пор не нашла времени вынести вещи из гостевой комнаты и покрасить стены в какой-нибудь позитивный, подходящий для младенцев цвет. – Конечно, – говорю я. – Значит, решено, – заключает Оуэн и принимается перебирать свои галстуки. Спрашивает, не оборачиваясь: – Тебе машина нужна? – Нет, на поезде доберусь. Кейт меня встретит. – Уверена? Ты детские вещи в поезде потащишь? Это неудобно. Посмотри: пойдет? – Что? С минуту я не могу понять, о чем Оуэн говорит. Потом соображаю – о галстуке. – Да, неплохо. Нет, правда, я отлично доеду поездом. Так проще. Если Фрейя проснется, я смогу без проблем ее покормить. А вещи сложу в коляску. Оуэн не отвечает. Понятно: прокручивает в уме предстоящий день. Я тоже так делала еще несколько месяцев назад – сейчас кажется, что с тех пор прошла целая жизнь. – Так я бы прямо сегодня поехала. Ты не против? – Сегодня? Он берет из комода горсть монет, бросает в карман и подходит к кровати, чтобы поцеловать меня в темечко. – А к чему такая спешка? – Нет никакой спешки, – лгу я. Щеки вспыхивают. Ненавижу лгать. Когда-то я считала ложь забавой – до тех пор, пока ложь не стала единственным выбором. Сейчас я редко об этом думаю, может, потому, что мысли о лжи и так съели уйму времени. Но они никуда не делись. Они – словно зуб, который то ноет без перерыва, то внезапно начинает болеть. А самое гадкое – лгать Оуэну. До сих пор мне удавалось его не впутывать, однако теперь и он влип. Теперь и он в паутине. Сообщение Кейт не удалено, и из него будто течет яд, грозя уничтожить все, все вокруг. – Просто у Кейт сейчас перерыв – один проект закончила, к другому еще не приступила. Не будет отвлекаться. А я… мне через несколько месяцев на работу. Попробуй тогда вырвись. – Ладно. Оуэн озадачен, но от подозрений далек. – В таком случае надо тебя поцеловать по-настоящему, как положено. И он меня целует – как положено, в губы, чтобы я вспомнила, за что люблю его и почему ненавижу ему лгать. Затем отстраняется, прижимается губами к лобику Фрейи. Она недоверчиво смотрит на него и на миг перестает сосать, но возобновляет свое занятие с непоколебимой решимостью, от которой меня неизменно накрывает волна обожания. – И тебя, вампиреныш, я тоже очень люблю, – с чувством говорит Оуэн. Следующая фраза адресована мне: – Сколько туда ехать? – Часа четыре. Смотря на какой пригородный успею. – Понятно. Что ж, желаю хорошо провести время. Напиши, как доберешься. Сколько думаешь погостить? – Несколько дней? Предположение рискованное, и я добавляю: – Вернусь к выходным. Новая ложь. Я не знаю, когда вернусь. Не могу сказать даже приблизительно. Пробуду столько, сколько потребуется Кейт. – По обстановке, Оуэн. – Ладно, – повторяет он. – Я тебя люблю. – И я тебя. Наконец-то можно ему не лгать. День знакомства с Кейт я помню до часа, до минуты. Стоял сентябрь. Я ждала ранний поезд до Солтена, хотела приехать в школу к ланчу. – Можно спросить? Мой голос, звенящий от напряжения, прозвучал на пустом перроне неожиданно резко. Девчонка, к которой я обращалась, повернула голову. Очень высокая, невероятно красивая, с вытянутым, слегка надменным лицом, она будто сошла с полотна Модильяни. Черные волосы, вызолоченные на кончиках, спускались до самой талии, на джинсах красовались дыры выше колен. – Спрашивай, – разрешила она. – Этот поезд идет в Солтен? – выдохнула я. Последовал оценивающий взгляд, вобрал в себя солтенскую школьную форму – темно-синюю, хрустящую от новизны, юбку, блейзер без единого пятнышка, лишь утром впервые снятый с «плечиков». – А я откуда знаю? – ответила красавица вопросом на вопрос и обратилась к своей подруге: – Кейт, это солтенский поезд? – Хорош выпендриваться, Тея, – хрипло сказала та, которую назвали Кейт. Голос не сочетался с внешним видом – ей было лет шестнадцать, от силы семнадцать, а по голосу казалось гораздо больше. Светло-каштановые волосы, подстриженные очень коротко, обрамляли смуглое лицо с веснушками цвета мускатного ореха – от улыбки в мой адрес эти веснушки так и запрыгали на носу. Кейт продолжила: |