Онлайн книга «Бояться нужно молча»
|
Раздается мерное шуршание – мы отправляемся. Я наслаждаюсь серой дымкой города. Сверху центральная улица напоминает огромного ящера, трусливо отбросившего хвост. Точнее, хвост ему передавил магазин «Караван», что возле штаба. Где-то там Кир хрустит солеными сухарями с сыром и монтирует видео. Меня высаживают на крыше моего небоскреба. Я живу в двух шагах от Университета. Мне повезло: для молодого поколения построили огромный парк с фонтаном и тропками, выложенными брусчаткой. Раньше, по вечерам, я бегала там, но потом забросила эту затею. Со спортом мы расстались друзьями. Дома меня встречает незастеленный диван. Я плетусь к нему, но сразу же себя останавливаю. Сначала – душ. Когда грим смыт, а рюкзак разобран, я варю кофе. Этим летом он стал привычкой. Пока закипает коричневая гуща, я смотрю в окно, точнее – в стеклянную стену. Занавесок нет, да и кому они нужны? Любопытных зевак здесь не так уж и много. Окна выходят на пустынную местность, к солнечной электростанции. Тысячи фотобатарей ловят свет так же отчаянно, как я пытаюсь согреться. Мой дом служит границей между бешеной жизнью студентов и спокойствием полей. Я беру планшет, надеваю сетевые линзы и погружаюсь в виртуальную комнату «Закладки». На стенах висят сотни наших с Киром работ. Под потолком написано, что пять минут назад был загружен новый ролик. Губы греет улыбка. Кир смонтировал. Заставка свежего пранка – две седых головы. Я могу дотронуться, чтобы воспроизвести видео, но мне нужно другое. У нас три просмотра. Кир «съел» свои полтора. Моя очередь. Я снимаю сетевые линзы и втыкаю в планшет флешку. Она наполняется десятью метрами [4] кармы. Вот сколько стоит один просмотр. Вот сколько стоит предательство. Остаток дня проходит за блужданием по Сети и выискиванием веселых видео. В голову лезут мерзкие воспоминания о незнакомце с черным пальцем. Я прогоняю их и, чтобы отвлечься, планирую завтрашний день. Встреча с Киром, обсуждение новых пранков… Сон подкрадывается незаметно. Он увлекает меня в хоровод кошмаров о маленькой девочке и о том, что она сделала. Нечаянно. Не-ча-ян-но. Я не сопротивляюсь – позволяю липкому ужасу подобраться к сердцу. * * * Комнату наполняет истошный писк дверного звонка. Я поворачиваюсь на бок и зажимаю ухо подушкой, но это не помогает. Взгляд касается настенных часов: восемь утра. Кому приспичило встретиться со мной в такую рань? Чертыхаясь, я натягиваю футболку и шорты. Попутно расчесываю волосы, вьющиеся после вчерашнего. Звонить не перестают. Я открываю дверь – на пороге топчутся родители. – Привет, – говорю я хрипло. – Что случилось? Мама хватается за сердце. – Шейра! Что у тебя с лицом? Я едва сдерживаю ругательства. Царапина вряд ли исчезнет в ближайшие дни. – Упала. – О, дорогая! Осторожнее! Мы пройдем? У меня закрадываются подозрения, что им что-то нужно. Через миг догадки подтверждаются: за спинами родителей прячется моя двенадцатилетняя сестра Элла. Мама бежит в кухню. Ее нос морщится, а пальцы перепрыгивают с одной немытой чашки на другую. – Шейра, когда ты в последний раз убирала? Честное слово, тебе рано жить отдельно! – Поверь, вы меня не выдержите и дня. Я съехала от родителей сразу после окончания школы. Мы с Киром разыгрываем людей с десятого класса. Накопленные гигабайты я потратила на однокомнатную квартиру и безумно этому рада. Папа и Элла падают на табуретки у окна. – Глория, чего ты завелась? – хмурится отец. – Она уже взрослая. – Спасибо, что заметили, когда мне стукнуло двадцать четыре, – огрызаюсь я. Мама накручивает на палец локон светлых волос. Накрашенные ярко-красной помадой губы растягиваются в улыбке. – Доченька, женщины скрывают свой возр… – Что у вас случилось? – перебиваю я. Срок демоверсии любезностей истек. – Командировка, – объясняет папа. Мама обнимает его за плечи. – Я расскажу, Карл, – мигом серьезнеет она. – Милая, мы должны проверить кое-что важное. Тебе ведь известно, как нам дорога эта работа. А потом мы заберем Эллу домой. Как ни странно, я рада такому повороту событий. В последние месяцы мы с сестрой мало общались, и я соскучилась. А она? По серым равнодушным глазам не понять. Я в сотый раз восхищаюсь тем, как Элла похожа на маму. Обе низкого роста, обе круглолицые. Обе блондинки. – Вы надолго? – прерываю я затянувшуюся паузу. – Недельки на две, не больше, – отвечает мама, как мне кажется, слишком беззаботно и весело. – Надеюсь, исследования того стоят. Мои родители – биологи, а я ничего не смыслю в митозе, мейозе и прочих научных премудростях. – Конечно, стоят! Ты ведь не против, солнышко? – умоляюще шепчет мама. Солнышко. «Я не причиню тебе вреда, солнышко», – сказал тот, чьи грубые руки до сих пор ощущаются на губах. – А почему именно «солнышко»? В голове свистит, как в сломанном аккордеоне. Не играйте на мне, не играйте… Я массирую виски. – Не нравится? – Сквозь маску беззаботности на мамином лице проступает тревога. – Дорогая, у тебя все в порядке? Ты так побледнела… Я опираюсь на стол. Уши закладывает, будто под водой. Под водой, умеющей противно визжать. Мир наполняется ватой, и я не вижу ни родителей, ни кухню. – Шейра! – Это голос папы. – Твой индикатор! Когда ты в последний раз принимала карму? – Вчера… – мямлю я. Вата везде. Скоро она забьет мне нос и рот. Скоро я задохнусь и, как рыба, всплыву кверху брюхом. Мелькают картинки привычных кошмаров. Пара вдохов – и они защекочут рыбку лезвиями. Остается надеяться, что… «…Я Дори. И у меня беда с краткосрочной памятью». Что ни завтра, ни через год я не вспомню того, что мне приснится. * * * Ко мне тянется длинная рука. Чья она? Папина? Нет. Я смотрю на чужие ладони и кисти. Вены просвечивают сквозь тонкую белую кожу, и я, словно по тропе, следую взглядом выше. Миллиметр за миллиметром. Мне страшно, я задыхаюсь, но не могу, не имею права закрывать глаза. Внутри меня, под ребрами, сидит голодный червь, жаждущий ужаса и слез. |