Книга Голубиная книга анархиста, страница 36 – Олег Ермаков

— Хых! Хы-хы… Да уже ночь на носу. А еще не все сделано. Чем ты тут занималась? Ну?

Валя молчала и гладила кролика, высунувшегося из клетки.

— А я лодку купил, провиант… Но не знаю, — вдруг проговорил он. — Разговорился по дороге с Борисом Юрьевичем. А он, оказывается, хороший человек. Телевизор вон припер нам с тобой. Ну я-то зомбиящик давно не смотрю. А тебе будет интереснее. Хотя и я иногда посмотрю на ужимки и прыжки Обло-Лайя. Врага надо знать в морду лица.

Вася подошел к Вале, заглядывая ей в лицо.

— Тут как? — спросил он. — Все нормально?

Валя кивнула.

— Какая-то ты квелая, — заметил он. — Не больная?

Она отрицательно покачала головой.

— А где пропадала?

Валя пожала плечами.

— Так… ходила.

— Вместо того чтобы делом заниматься, — сказал Вася. — Ну все, хватит дебаты разводить. Там ужин ждет. Давай быстро все здесь закончим и пойдем.

И Вася приступил к делу. Понемногу стала ему помогать и Валя. И они довольно быстро управились, выключили свет в последнем шеде и пошли в вагончик.

В вагончике Вася зажег лампу.

— Вон — телек, — сказал он и посветил лампой в угол. — Керлосиновый телек, хыхыхы. Будем смотреть керосиновые сны сегодня… А я фонарик забыл купить. Но это не забыл. — И он достал из рюкзака пакет. — Держи.

Валя заглянула в пакет, достала пачку прокладок.

— Хотел тебе «Шанель номер пять» приобрести, — сказал Вася. — Но… там не оказалось… нужного номера.

— Мне? — пробормотала Валя растерянно.

— Да, — ответил Вася. — На дворе двадцать первый век, а ты как Маугли. Хотел приобщить тебя к западной цивилизации… Но еще приобщимся. Пути, как говорится у вас, неисповедимы. Добраться до свободной страны, а там можно и в Париж уехать.

— В Париж?

Валино лицо растянула печальная и недоверчивая улыбка.

— А что? — продолжал Вася, берясь за ложку. — …Остыло, зараза!.. Поедем, попросим политического убежища, издадим нашу керосиновую поэму. Заживем, как хемингуэи. Будем шляться по кабачкам, заберемся на Монмартр, пройдемся по Елисейским полям.

— Елисейским?

— Ну… Правда, вот Борис Юрьевич предлагает нам здесь строиться и жить…

— Нет, Фасечка, нет! — с жаром воскликнула Валя.

— Нет? А он говорит, домик срубим.

— Не нужен нам домик здесь!

Мерцающие в сумраке глаза Вали были огромны.

— А где? На Елисейских полях?

Валя тут же кивнула. И Вася начал смеяться.

— Уйдем отсюда, Фасечка, — попросила Валя.

— Уйти-то всегда можно. А можно и пожить.

— Нет, нельзя, Фасечка, ну никак нельзя, не надо.

— И что это тебе вдруг так загорелось? — спросил Вася, глядя на Валю.

Валя молчала, насупившись, мешала ложкой рис…

— Что случилось-то?

— Ничего, — сказала она. — Только… новозеландцев вот жалко. А этот их терзает.

— Эдик сам жертва, — сказал Вася.

Валя посмотрела изумленно на него.

— Нет, побыть здесь еще и ничего бы, — рассуждал Вася. — Затеряться в просторах лесов и полей. Может, там чего и произойдет за это время. Очнутся от сна Морозки. Ведь он, как Морозко, наслал чары. И одурелый народ только кивает сомнамбулически, как болванчик китайский. Есть такой китайский роман «Сон в красном тереме». А теперь — русский вариант сна. Перевод на язык осин и кваса. Усадил Россию, как дурочку, в санки, запряженные свиньями и собаками, и та гогочет, а стервы в телеящике орут про тройку Гоголя. И всех уверяют, что в сундуке в санках позади дурочки — алмазы. А там сюрприз будущего! Пырхнет в небо воронами, хых! И нету. Ни Морозки, ни алмазов, ни будущего. Только казаки в косматых папахах да штанах с лампасами. Матрешки. Водка. Медведь в зоопарке. Поп в рясе на «мерседесе». Бутафория Святая Русь, а больше ничего.

Валя нехотя ела, глядя во все глаза на Васю. И тот вдруг встряхнулся, как будто в себя пришел.

— Проклятье!.. Но о нас теперь знают на твоем Соборном холме. Я встретил, кажется, твоего Мюсляя.

В сумраке лицо Вали начало бледнеть. Вася описывал внешность того человека в растрескавшейся кожанке и вытертых до белизны на коленях джинсах и его спутницы. Валя молча кивала.

— Так точно — он? — спросил Вася.

Она кивала.

— Вот дерьмо-то, — бормотал Вася. — Конечно, можно и послать его подальше. Или хочешь к нему вернуться?

Валя в отчаянье замотала головой, на ее глаза навернулись слезы.

— Ну, еще решим. Посмотрим, что да как, — сказал Вася. — Бориса Юрьевича я попрошу не принимать Мюсляя. Да, может, мы еще здесь новую «Землю и волю» учредим. Имени Некрасова. И отсюда начнем расколдовывать страну. Хых, хыхыхы… Но надо же было столкнуться именно с ним? Как в кино… этом… ну, Тарантино…

Когда Вася предложил ей отнести контейнеры, лицо Вали исказилось ненавистью и ужасом. Она наотрез отказалась. Вася настаивал. И тогда она взяла контейнеры и вышла, но очень быстро вернулась.

— Ого, — удивился Вася. — На метле, что ли, слетала?

Они устраивались спать. Вася погасил лампу и быстро уснул. Сразу полетел, а-ха-ха, хы-хы-ыы! И это был полет на лыжах с какой-то девочкой в красной куртке, в белой вязаной шапке, из-под которой бились две косы. Но она смогла невысоко взлететь с трамплина. Так это обычно и бывает. Спутники всегда остаются внизу или куда-то пропадают. Полеты проходят в одиночестве. Вот где осуществляется мечта об океанском одиночестве. И полеты похожи на плавание. Разгребаешь воздух руками. Правда, мешают электрические провода. Раньше проводов было густо. Провода в несколько этажей. Лабиринты проводов. И они трещат и гудят от напряжения. Этот треск — треск смерти. Иногда приходится буквально ужом извиваться, чтобы не коснуться проводов и пробраться выше. Выше! Об этом всегда думаешь. Этого всегда желаешь — забраться очень высоко и проверить: что там есть? Что? Но сейчас полет над долиной, мимо живописных заснеженных гор. Это Альпы. Да! Ведь до полета он был… в Швейцарии. На лыжной базе. Там все и началось. Внизу железнодорожные мосты над пропастями и реками, будки смотрителей, горные приюты, церквушки, домики селений… Внезапное приземление! Какие-то люди. Что говорят? Среди них очень высокий человек. Просто великан. И вдруг он обращается ко мне на чистом русском языке: «А ты умеешь летать?» Не успеваю ответить, так как он уже протягивает руку, чтобы схватить меня, и приходится взмыть вверх. Несусь прочь. В ушах шумит ветер. Это великан его и наслал. Трещат деревья, как будто пронизаны током. И меня бросает порыв ветра в рощу на горном склоне. Тут я затаиваюсь. Все утихает. И я вижу двух черных кроликов. Они то ли перешептываются, то ли просто едят траву и поглядывают на меня. И вместе с ними мы отправляемся вниз. Окраина какого-то городка, немецкого или австрийского. Виден полицейский участок. Я резко сворачиваю. Один кролик прыгает в магазинчик и притворяется сувениром, другой скрывается в подворотне. В переулке встречаю компанию четверых. Один из них юный шейх, читает Коран на арабском. Я начинаю повторять за ним, чтобы запомнить. Какая глупость. Зачем мне Коран, если я и в Библию не верю ни капли. Но, возможно, так мне удастся провести всех и затеряться. И в очередном проулке появляется некто мрачный, в плаще, с темным лицом, в синей шляпе. Мы вырабатываем условия схватки. Шейх легкомыслен. Темный явно сильнее и хитрее… Иду по склону горы, зеленая трава. Вниз спускаются солдаты. Кто-то говорит, что в каком-то пункте меняют старые автоматы на новые. Зачем мне? Я ненавижу и старое оружие, не то что новое, зараза. И на склон выпрыгивает огромный кролик, черный, огромный, как пантера! Все в шоке. А я подхожу и треплю его по голове, по ушам и призываю остальных: «Не стреляйте!»