Книга Заморок, страница 16 – Алла Хемлин

Да.

Я подумала, что про что ж ты мне расскажешь, Панова Вера? Про каких моих спутников жизни? Мне уже понравилось.

В эту секундочку заявилась Нина.

Нина сказала мне, что я молодец.

Я сказала Нине, что спасибо.

Нина сказала мне, что я уже все-все тут знаю, что всех-всех увидела.

Я честно сказала Нине, что нет, что в отделе кадров не увидела, что в женсовет меня не пустили.

Нина мне сказала, что с кадров Светка побежала проведать свекруху, что свекруха у Светки лежачая, что другая женщина, может, пошла в уборную, что надо ж было подождать, что ладно.

Про женсовет Нина спросила, что, может, меня не пустила женщина Лора.

Я честно сказала Нине, что не знаю, что которая не пустила, сама по себе высокая намазанная.

Нина пояснила мне, что женщина — Лора.

Я всегда люблю узнавать. Я спросила Нину про что такое «женсовет», что, может, это тоже начальство.

Нина спросила про мужа у меня.

Я честно сказала Нине, что у меня нету.

Нина рассказала, что когда у девушки нету мужа, для девушки женсовета не надо, что женсовет сделанный для женщин, у которых военные. Что, может, я не знаю, как бывает, что и гуляют, и развод, и сильно выпивают, что взять хоть Лору.

Я сказала, что я не знаю в жизни, что такие женщины выпивают тоже.

Нина сказала про Лору, что Лора вроде не выпивает. Что Лора про себя рассказывала женщинам на совете для поддержки.

Получилось такое. У Лоры муж военный Норинский, по нации поляк. Посля войны как поляк Норинский попал с Рокоссовским в Польшу. Норинский был уже полковник. Лора поехала с Норинским, и дочку взяли тоже.

В Польше Лора жила хорошо, Лора рассказывала, что хорошо-хорошо, и квартира, и все-все.

Хорошо было два года. Потом Норинский взял — раз! — и сошелся с одной полькой. Норинский сказал Лоре про что получилась любовь, что будет помогать дочке, а что от Лоры уйдет.

Конечно, Лора обиделась, взяла дочку, мебель, посуду и приехала в Киев, в свою квартиру.

Да.

А сама по себе Лора была с Ленинграда. У мамы Лоры в Ленинграде на воспитании был сынок Лоры, а сынок еще не ходил. Лора себе наметила забрать хлопчика, а получилось, что не забрала. А у Лоры уже была и дочечка тоже, которая получилась старше сыночка. А хлопчика в свое время с мамой убило бомбой. Лора говорила, что хорошо, что тогда еще голода не было, а то б Лора помешалась с ума, думаючи, что как там хлопчик голодает.

Да.

Лора приехала с Польши и кинулась аж до Ванды Василевской, просить, чтоб Ванда сказала польке и самому Норинскому. Ванда твердым словом пообещала Лоре.

Лора рассказывала, что Ванда сама ездила в Польшу наводить порядок с двумя, что Ванда приехала назад с Норинским.

Норинского постановили за такое разложение понизить, а Ванда сказала, тогда уже и не понизили.

Лора рассказала, что Лоре самой по себе не жалко, что Норинского послали на службу в Чернигов, что, может, Киев и столица, а что любовь для человека больше всего.

Я сказала, что Лора смелая такое про себя рассказывать, что другой бы стало стыдно.

Нина сказала, что надо думать не про стыд, а про что бьешься за свое счастье.

По правде, я нарочно Нине не сказала, что и Вера Марецкая меня не допустила тоже. Если б сказала, получилось бы, что это я про Александра Ивановича сказала. А это ж только мое.

Я ж не Лора, у меня есть стыд. Конечно, оно если сравнить, так Лоре надо б давно утопиться.

Можно сказать, первый день работы получился для меня хороший, хоть было и обидное. А в жизни не все-все получается сразу, человеку всегда не надо становиться на достигнутом.

Так день за день.

Я старалась. По правде, меня хвалили. Я не подлизывалась ни к кому, а делала и делала, что у меня просилось. И Катерине делала, и Степану Федоровичу, и Нине тоже. И Галине делала вплоть до того, что картошку чистила.

Я про картошку не чтоб жаловаться, а я сильно берегу свои руки. Для официантки это ж важное. Официантка ж свои руки человеку, который пришел, считай, под самый нос показывает.

Меня еще на лозовой одна женщина научила. Надо руки пустить в горячую воду с мылом, потом все-все с рук чисто смыть, потом намазать белым смальцем и завернуть марлей или хоть чем. Конечно, так надо делать вечером, чтоб уже себе и никому не мешать, и спать с руками до утра или сколько. Когда встанешь на ноги, так увидишь, что руки будут обязательно гладкие.

Я даже хотела Катерине подсказать, а не подсказала. Еще подумает, что я намекаю про аккуратность.

Надо понимать.

Про Александра Ивановича.

Я Александра Ивановича видела не каждый день и не через день. А когда видела, всегда здоровалась, и Александр Иванович со мной здоровался тоже. Я ждала, чтоб Александр Иванович поздоровался не как с всеми. А такого не получалось и не получалось.

Марецкая мне не сказала правду саму по себе. Александр Иванович кушал. Я про что Александр Иванович в буфет кушать не ходил, а что Катерина носила обед, а потом и забирала посуду назад.

Я сильно такое переживала. Я мечтала, что Катерина скажет, чтоб я пошла и покормила Александра Ивановича. Катерина меня не посылала и не посылала.

Да.

Кто мотылялся в буфет вроде к себе в хату, так Яков.

Яков заявлялся то за кипятком, то за хлебом, то садился себе, а Степан Федорович наливал Якову хоть тарелку борща, хоть что, и второе тоже.

Я видела, что Яков всегда ничего не платил.

Я спросила Нину про что почему Яков. Нина сказала, что Яков свое хорошо отработает, что Яков чинит все-все, потому.

Я подумала, что у людей бывает, что по таким не скажешь.

Яков надумал себе некрасивое выступление.

Допустим, придет Яков в буфет, сразу подойдет до меня и на самое ухо говорит:

— Шо, Изергиль, норму даешь? Нацию не позоришь?

Когда Яков сказал мне такое первый раз, я подумала, чтоб пойти пожаловаться Александру Ивановичу, даже начала плакать. А потом рю́мсать перестала и подумала, что если скажу, что мне от Якова обидно слушать про нацию, так надо ж будет сказать, про какую нацию обидно.

Я решила терпеть от Якова всю-всю-всю гадость Якова. Пускай.

Раньше у меня жизнь жила и жила. А как устроилась я в Дом офицеров, так жизнь взяла — раз! — и бегом поскакала. Я уже про лозовую не вспоминала. Ничего хорошего мне там не случилось.

И про старых подруг я тоже не сильно вспоминала. На танцы я теперь ходила в свой Дом офицеров, картины тоже у нас смотрела. Я и лекции людей с «Знания» у нас слушала. Мне понравилось.