Онлайн книга «Белый квадрат»
|
Она молча направилась к переплетам. Он извивался вокруг: – Не кончено, не кончено, желанная и жестокая. Клянусь, я одолею вас. Я не могу не одолеть… я… я жажду сокрушить вас, пробить железный панцирь ложных страхов… и испить чашу прикосновения. Я раскрою вас, мраморная устрица! И выпью вас до дна! Осушу одним глотком! – Смотрите не захлебнитесь. – Она сорвала большой ореховый лист, положила на левый кулак и звучно прихлопнула правой ладонью. Свежевыкрашенным летучим голландцем кафе выплыло на них из сочной зелени. Борис кинулся к стоящему у веранды столику, отодвинул пластиковый стул и, рухнув на колени, обнял его, как драгоценное изваяние: – Ловлю ваше божественное тело, о временно недоступная! Виктория опустилась на стул, закинула ногу на ногу, раскрыла обсыпанную бисером сумочку, извлекла из нее черную стрелу мундштука, вставила сигарету. Коленопреклоненный Борис тут же возжег маленький факел. Прикурив и затянувшись, она выпустила струю дыма в приближающегося официанта: – Кофе! Черный, как смерть. – А мне ни-че-го… – пропел завороженный ее профилем Борис. Внутри решетчатой веранды молодая компания перекидывалась угловатыми междометиями. – Здравствуй, быдло младое, незнакомое… – сощурилась на них Виктория, качнула ногой и прикрыла ладонью свое острое колено. – Как вы полагаете, Борис, восстанет русская культура когда-нибудь из радиоактивного красного пепла? – Даже сквозь бетон прорастают цветы. – Борис стоял на коленях, до боли в пальцах сжимая ребристый пластик стула, словно тюремную клетку. – А если этот бетон радиоактивен? – Тогда прорастет диковинный цветок. – Багрово-фиолетовая орхидея? – С запахом гниющей плоти. – Слишком красиво, чтобы быть правдой… – Она стряхнула пепел и замолчала. Борис остался стоять на коленях, притягивая человеческие взоры. Молодая компания ненадолго смолкла, уставившись на него сквозь решетку террасы. Борис глянул на них: – Корнями двух клыков и челюстей громадных оттиснув жидкий мозг в глубь плоской головы… – … о махайродусы, владели сушей вы в третичные века гигантских травоядных. Борис грозно расхохотался и с рычанием впился зубами в пластиковый подлокотник. – Давайте только фауну и флору оставим в покое, – произнесла Виктория. – D’accord! Перед Викторией на столе возникла чашка кофе. Ее тонкие губы протянулись к черному озеру, коснулись и отпрянули, убедившись: – Магма. Это заставило Бориса встать и сесть за стол. Его взгляд покрыл Викторию омофором желания. Она почувствовала. И привычно повела острыми плечами, сбрасывая невидимую ткань: – И долго вы намерены отмалчиваться? Лицо Бориса вмиг окаменело: – Вооруженный зреньем узких ос, сосущих ось земную, ось земную… – Я чую все, с чем свидеться пришлось, и вспоминаю наизусть и всуе. Борис замолчал. Но ненадолго: – Что сердце? Лань. А ты стрелок, царевна. Но мне не пасть от полудетских рук… Она продолжила с выпускаемым дымом: – И промахнувшись, горестно и гневно ты опускаешь неискусный лук. Каменное лицо Бориса стало чугунным. Он разлепил отяжелевшие губы, но Виктория предупредила: – Я буду пить кофе. И он замер с полуоткрытым ртом. Виктория подносила чашку к губам, словно пила саму себя. Этот напиток не радовал, но успокаивал ее. Опустошив чашку, она встала и пошла: – Рассчитайтесь, несчастный. Борис швырнул в официанта комом денег и громко поспешил за ней: – В глазах пески зеленые и облака… – По кружеву крапленому скользит рука. Она вытянула из мундштука окурок, кинула в лужу, из которой пил голубь: – Борис, вы предсказуемы. Хотя и сильный поэт. – Не оскорбляйте меня, Виктория! – Я просто называю вещи своими именами… – Наше поприще не завершено. – Я готова продолжить, пожалуйста. Они спустились к Москва-реке. – Корабли оякорили бухты… – Виктория сощурилась на прогулочный катер, причаливающий к пристани. – Прокатите меня, рыцарь бледный. – Avec plaisir! Они устроились на корме спереди. Катер отчалил. На палубе присутствовали редкие пассажиры. Катер поплыл, рассекая сонную воду. Виктория рассекала взглядом влажное пространство. Борис с нескрываемой ненавистью обсасывал глазами ее острый профиль: – Я сжечь ее хотел, колдунью злую, но у нее нашлись проклятые слова. – И вновь я увидал ее живую: вся в пламени и в искрах голова, – донеслось в ответ. Борис ударил кулаком в леерную стойку так, что та загудела: – Язычница! Как можно сочетать твою любовь с моею верой? Ты хочешь красным полымем пылать, а мне – золой томиться серой. Острый профиль Виктории молча разрезал нечистую воду Москвы-реки. Борис торжествующе воздел кулаки к высокому небу, раскрыл их двумя победными звездами-пятернями. И набрал в легкие побольше речного воздуха для торжествующего крика. Но тут губы Виктории беспощадно разошлись: – Ищи себе языческой души, такой же пламенной и бурной, – и двух огней широкие ковши одной скуются яркой урной. Борис замер с воздетыми руками, словно Орион, пронзенный стрелой Дианы. Вместо победного вопля изо рта его бесцветной змеей выполз стон разочарования в себе. Чтобы прийти в себя, разочарованного собою, ему пришлось нанести по стойке еще несколько гулких ударов. Виктория качала левой ногой, положив ее на правую. Борис наступил на горло своему разочарованию: – Пришла опять, желаньем поцелуя и грешной наготы в последний раз покойника волнуя, и сыплешь мне цветы. Ее нога качнулась в такт размеру: – А мне в гробу приятно и удобно, я счастлив, – я любим! Восходит надо мною так незлобно кадильный синий дым. Теперь Борис замолчал надолго. Молча проплыли мимо Кремля. – Я проголодалась, – сообщила Виктория. Он молча кивнул. Они сошли на Фрунзенской набережной. Неподалеку покачивался плавучий ресторан. – Сюда? – рассеянно предложил Борис. – Сегодня мне почему-то все равно куда и с кем, – ответила она. |