Онлайн книга «Пассажир своей судьбы»
|
– Помогите! – крикнула она, прижимая руку к горлу. – Вася… Вася умирает! – Что случилось? – по инерции спросил я, хотя она уже сказала, что именно. Женщина метнулась ко мне. Глаза у нее были круглые, как плошки, большие и немного выпуклые. Она так яростно таращилась, что я испугался, как бы ее глаза не выскочили из орбит. Вцепившись в меня ледяными влажными пальцами, женщина снова запричитала: – Сердце! Говорила ему… – Что она говорила, так и осталось неясным. – Без сознания! От нее пахло потом, я поморщился и невольно отстранился. Женщина ослабила хватку, и я смог сделать шаг вперед к двери, откуда она выскочила. На нижней полке лежал мужчина в серой майке и шортах. Глаза его были закрыты, одна рука свешивалась к полу, вторая лежала на груди. Единственного взгляда на бледное лицо с посиневшими, сжатыми в нитку губами было достаточно, чтобы понять: дело плохо. – У вас что – нет каких-то таблеток? Лекарства? – Нету ничего! – снова затрепыхалась женщина, обдавая меня душной волной острого неприятного запаха. – Помогите! Из других купе на ее крики начали выходить пассажиры. – Человеку плохо… Врача… Помирает вроде… Батюшки! – покатилось по коридору. Люди ахали, качали головами, перешептывались. Некоторые спешно ретировались, другие же застывали в коридоре, по-гусиному тянули шеи в нашу сторону, подходили ближе. – Нужен врач! – властно прогудел краснолицый пожилой мужчина, проталкиваясь к купе, где лежал пострадавший. – Есть здесь доктор? Люди завертели головами, оглядываясь друг на друга. По всей видимости, врача не было. Жена больного, почувствовав в мужчине того, кто может взять на себя решение проблемы, позабыла про меня, повисла на нем, залопотала что-то бессвязное. – Проводника позовите кто-нибудь! – продолжал краснолицый. – У сотрудников аптечка должна быть! Кто-то побежал, начал барабанить в дверь служебного купе. – Пойду в соседний вагон, спрошу, может, там есть врач, – сказал я. В спину мне летели чьи-то слова, толпа гудела, и я поймал себя на мысли, что все это успокаивает. Нет, не то успокаивает, что человеку плохо, а то, что в вагоне полно народу – обыкновенных, нормальных, живых людей. И все они, как и я, едут в далекий город Улан-Удэ. После, когда все уляжется и несчастному окажут помощь, можно будет поговорить с кем-то из них, взять телефон, попробовать выйти в интернет и написать матери на почту. Или позвонить Сереге Васильеву – шут с ней, с ссорой! – попросить его объяснить матери, что у меня телефон сломан. А кому еще я мог бы позвонить? Ну, если бы помнил наизусть все номера? Полно знакомых, с кем можно потрепаться, но никого, к кому захотелось бы обратиться в такой ситуации, как сейчас. Одним твои проблемы будут в тягость, кто-то сделает вид, что чересчур занят, чтобы помочь, а иные пообещают, но ничего предпринимать не станут, даже не почешутся. На Серегу я все же мог бы положиться. Хоть он и гад, конечно. Я вышел в тамбур. Там было прохладно, и стук колес слышался гораздо громче. Открывая двери соседнего вагона, я подумал, что мне придется сейчас барабанить во все купе подряд, спрашивая, нет ли доктора, но оказалось, что этот вагон – плацкартный. Ехать несколько суток и в купе – дело утомительное, но трястись в плацкарте… Это как мыться в общественной бане: сколько ни прикрывайся тазиком, твою задницу все равно видно со всех сторон. Особенно, конечно, «повезло» тем, кто ехал на боковушках. Даже крошечного закуточка – и то нет. Зайдя в вагон, я замер, глядя на этот людской муравейник. Как к ним ко всем обратиться? «Товарищи пассажиры»? «Граждане»? «Господа»? А может – «люди добрые»? Так и не выбрав подходящего варианта, я решил не заморачиваться. – Эй! – во весь голос гаркнул я. – У нас там, в вагоне, человек умирает! Среди вас есть медики? Кто-то может помочь? – Помереть, что ли, помочь? – тут же вступил какой-то остряк. – Это они могут! Пять лет в институтах учились! Кто-то засмеялся. Но в основном народ реагировал правильно. Неравнодушно. – Товарищи! Врач или медсестра есть? – повторила мой призыв пожилая женщина. Другие подхватили, заговорили, принялись спрашивать, окликая друг друга. Пару минут спустя я увидел, что ко мне по проходу спешит худощавая женщина в очках. На вид ей было около пятидесяти, волосы туго стянуты в хвост. В руках она сжимала сумку – видимо, там были медикаменты. – Пойдемте, – отрывисто проговорила женщина. – Где больной? – Вы врач? – зачем-то спросил я, хотя это было очевидно. Женщина смерила меня суровым взглядом. Стекла очков строго поблескивали. – Старшая медсестра хирургического отделения. Довольно с вас? Или диплом показать? – Нет, я просто… – Теперь мы можем идти? – А… да, конечно, – неловко проговорил я и повернулся к ней спиной. – Это тут, рядом. – И оглянулся через плечо, убеждаясь, что она идет следом. – Спасибо, – запоздало поблагодарил я. Но она не удостоила меня ответом, вместо этого спросила: – Что с ним? Это ваш родственник? – Нет, просто едем в одном вагоне. Я из туалета вышел, а его жена… – Ясно, разберемся, – оборвала она. Да уж, сердитая дама. Вот говорят, слово лечит. А такая целительница как глянет, как припечатает – сам себе операцию сделаешь, лишь бы ее лишний раз не побеспокоить. Зато по виду вроде опытная, должна помочь. В моем вагоне было тихо. Коридор оказался абсолютно пустым, здесь никого не было – ни одного человека, и это выглядело странным. Даже невозможным. Только что в коридоре толпились и гомонили люди, а теперь толпа рассосалась, все разошлись по своим купе. Сердце екнуло: куда же все подевались? Ни женщины с глазами-блюдцами, ни краснолицего вождя. Может, больной умер? Но тогда народу было бы еще больше… Возможно, кто-то другой нашел врача и мужчине уже оказывают помощь? Скорее всего, так и есть. Медсестра, которая не видела скопления пассажиров, не выказала удивления, только нетерпеливо спросила: – Что вы застыли? Где пострадавший? Я запомнил, куда идти – четвертое купе, если считать от туалета, и направился прямиком туда. Постучал костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Вернее, попытался, потому что она оказалась заперта. – Что за хреновина? – пробормотал я, но тут дверь отъехала в сторону. То, что я увидел, потрясло меня настолько, что первые минуты я молчал, не в силах открыть рот. Открыла мне женщина, которая десять минут назад взывала о помощи и была на грани истерики. Теперь же лицо ее было абсолютно спокойным, большие рачьи глаза смотрели удивленно – и не более того. Ни паники, ни слез. Да оно и неудивительно. |