Книга Легкие шаги безумия, страница 51 – Полина Дашкова

– Это что-то типа элитарного партийно-комсомольского клуба, – объяснил он, – у вас в Москве начальство развлекается в саунах, а у нас в Сибири предпочитают русскую парную.

– Никогда не видела голой партийной элиты, – хмыкнула Ольга, – ни московской, ни сибирской.

– Не думаю, что ты много потеряла, сестренка, – пожал плечами Митя.

– Должен вас предупредить, что парная там одна, общая. И предбанник тоже, – сообщил Волков, – но вы не волнуйтесь. Заходить в парную можно по очереди.

– А мы и не волнуемся, – пожала плечами Ольга, – мы не сомневаемся, что вы, Вениамин, в неприличное место нас не поведете. Мы вам полностью доверяем. Правда, Лен, мы ему Доверяем?

– Конечно, – слабо улыбнулась Лена.

– А ваша партийная элита женского и мужского пола по очереди заходит в парную или все вместе? – поинтересовался Митя.

– Отдельно, – засмеялся Волков, – конечно, отдельно. В укромном тихом месте на берегу Енисея стояла большая изба-пятистенка. Из трубы валил дым. Дверь открыла полная румяная женщина в белом халате.

– Здравствуйте, Вениамин Борисович, добро пожаловать. Все готово.

– Привет, Зинуля, познакомься, наши гости из Москвы. Стены внутри были бревенчатые. Посередине стоял низкий дубовый стол, вокруг него – огромные глубокие кресла, у стен – широкие лавки, накрытые крахмальными простынями.

– Вениамин Борисович, вы кликните, когда самоварчик нести. Девочки, – обратилась банщица к Ольге и Лене, – вы можете там у меня переодеться. А мужчины пускай здесь.

Она провела их в небольшую уютную комнатку, где тихо работало радио и на табуретке кипел большой электрический самовар.

– Скажите, Зина, а почему нельзя было сделать отдельно женскую баню и мужскую? – поинтересовалась Лена. – Все-таки это неудобно, когда вместе.

– Так это ж не общественная баня, а партийная, – авторитетно объяснила Зина, – здесь начальство, а не простой народ.

~ А начальство у нас что, бесполое? – хихикнула Ольга.

– ~ Так сюда, как правило, одни мужчины приезжают, – недоуменно пожала пухлыми плечами банщица, – а если девчат привозят, то таких, которые не стесняются.

– Это что ж, – присвистнула Ольга, – типа бардака, что ли?

– Почему бардака? Сюда солидные люди ездят, партийные. И наше городское начальство, и из области, если кто с проверкой, комиссия там какая, обязательно посещают. Как же русскому человеку без баньки-то?

Закутавшись в простыни, Ольга и Лена прошмыгнули через предбанник в парилку.

– Только недолго! – крикнул им вслед Митя. – Нам тоже хочется.

– Странный какой-то этот Волков, – сказала Лена, нахлестывая Ольгу душистым березовым веником, – возится с нами, как с партийным начальством, принимает по полной программе, ни на минуту не покидает, прямо как нянька.

– А чего ж плохого? Надо спасибо ему сказать. Разве мы с тобой в Москве попарились бы в такой вот баньке? Это ж тебе не грязные Сандуны, не Краснопресненские, где стены склизкие, хлоркой воняет и грибок-ногтеед можно запросто подцепить. А здесь все чистенько, все на высшем уровне.

– Нет, спасибо ему, конечно, и все-таки он странный. Знаешь, ночью в поезде я вышла покурить в тамбур, и он полез ко мне с какими-то мутными откровениями.

– Хочет он тебя. Аж пыхтит, так хочет. Все эти провинциальные комсомольцы падки на московских девочек.

– Перехочет, – усмехнулась Лена, – обойдется. Тоже мне, провинциальный Дон-Жуан!

– Все, – поднялась Ольга с банной полки и сладко, с хрустом потянулась, – теперь давай-ка я тебя веником оттяну как следует, покажу, как это делается.

Когда все четверо сидели в предбаннике, распаренные, закутанные в простыни, и пили крепкий, с травами, чай, Митя внезапно спросил:

– Лен, ты помнишь, когда мы в поезде ехали, у Вениамина такая штучка выпала, белое сердечко с розочкой?

– Помню, – удивленно кивнула Лена.

– Ну вот! – обрадовался Митя. – Я же говорю, носил ты сердечко на шее. Ничего мне не показалось!

– Митька, отстань от человека! – махнула рукой Ольга. – Что ты привязался со своим сердечком? Может, это талисман, подарок любимой девушки.

– Нет, мне все равно, кто что носит на шее, просто я хочу, чтобы Лена подтвердила – не померещилась мне эта штучка спросонок, я же не сумасшедший, глюков у меня пока еще не было, – не унимался Митя. – А Вениамин говорит, будто мне показалось.

– Митя, прекрати! – строго сказала Ольга, и, взглянув на окаменевшее бледное лицо Волкова, добавила:

– Вы простите его, Веня, он у нас жуткий зануда.

После бани, по дороге к гостинице, Волков пригласил их к себе в гости.

– Идите вы вдвоем с Митей, – шепнула Лена Ольге на ухо, – мне не хочется.

– С ума сошла? Это же он ради тебя нас приглашает! Нельзя так обижать человека, – ответила Ольга громким шепотом.

– С чего ты взяла?!

Волков шел сзади, но был ближе, чем они думали.

– Леночка, Ольга права. Я ведь должен показать вам шкуру убитого медведя, иначе вы будете считать меня болтуном.

Они оглянулись. Он смотрел на них, растерянно и виновато улыбаясь.

– Комсомолец, неужели ты сам подстрелил медведя? – спросил Митя.

– Да, – кивнул Волков, – только шкуру сдирал не сам. Охотников попросил.

Он жил один в двухкомнатной квартире. Добротная пятиэтажка для комсомольско-партийной элиты была только что отстроена. В квартире пахло краской и обойным клеем. Мебели почти не было. В одной комнате стоял большой письменный стол, несколько стульев. По углам высились стопки книг. В другой была только широкая низкая тахта, аккуратно застеленная клетчатым пледом, и старинный платяной шкаф. На полу перед тахтой лежала толстая жесткая шкура бурого медведя.

– Ничего себе! – покачала головой Ольга. – Даже глаза стеклянные вставили. Веня, вам не страшно? Этот мишка как будто смотрит и говорит: «Зачем ты меня убил, комсомолец?»

– Честно говоря, иногда бывает не по себе, – опять та же растерянная, виноватая улыбка…

– Веня! Я с тобой дружу! – послышался крик Мити из соседней комнаты. – У тебя есть почти вся «Библиотека поэта»! Он вошел, держа в руках два темно-синих томика.