Книга Темные не признаются в любви, страница 31 – Лана Ежова

Дальше смеяться перехотелось — вампиру на помощь прибежали охранники клуба и девушку жестко скрутили.

— Потерпи, для тебя же стараемся, — увещевал впустую Грегерсон.

Джаред положил ей руку на грудь, а потом резко отдернул — и за его пальцами потянулось нечто, похожее на паутину. Черное, тонкое, сетчатой структуры — действительно паутина!..

Кромешник сжал ее в кулаке, превращая в чадный дым.

Избавленная от жуткой ноши Бэлла закатила глаза и обмякла в руках амбалов.

— Несите ее к Юрису, — велел Грегерсон озабоченно служащим. — Пусть осмотрит и идет к нам.

Джаред пощупал пульс на руке Мирэл и покачал головой.

— Вторую я не рискну сам выпутывать — слишком сильно поглотило. Ждем Эрика.

— Ждем, — согласился с ним Грегерсон.

Глядя на все еще напряженных мужчин, осторожно поинтересовалась:

— А где охранник, которого посылали за девушками? Он ведь тоже не вернулся в клуб?

Джаред мрачно сдвинул темные брови.

— Элея, а что ты знаешь о немертвых?

— То, что пишут в газетах и говорят боевики в университете. Как происходит заражение, неизвестно. Инкубационный период длится трое суток, по истечении которых человек бесповоротно превращается в немертвого, нежить. Укусы и царапины такого существа часто приводят к смерти. Управляет им голод и страх перед огнем.

— Негусто, но тебе больше и не надо.

Поняв, что меня водят за нос, не желая отвечать, я повторила вопрос, глядя Грегерсону в глаза:

— Так где, вы говорите, ваш охранник Крон? Почему его не спасли?

Вампир поджал губы, и глубокие морщины скорби пролегли у его рта. Помолчав мгновение, он вздохнул:

— Немертвые сожрали.

— Арк! — с укором одернул друга Джаред.

— Да ладно вам, я и сама догадалась, что он не выжил…

Снова кромешник опекает, решает за меня, стоит ли мне во что-то вникать или оставаться в неведении. Я разозлилась, но как-то вяло. Перед глазами все еще стояли десятки немертвых. И Джаред, пускающий себе кровь. После того как решила, что он пожертвовал собой ради нашего спасения, я уже не могла на него сердиться сильно.

— Он сопротивлялся, а так как был здоровым, тренированным парнем, его не пощадили. Уничтожили угрозу, — объяснил Грегерсон.

— Благодарю за ответ. — Выдохнув облачко пара, я отвернулась.

Какое-то странное состояние: я все осознаю, но не бьюсь в истерике. Или у меня стальные нервы, или позже придет откат.

В хорошо освещенном саду оказалось много растений под защитными магическими колпаками. Разноцветные лилии, алые розы, лиловые ирисы, похожие на звезды белые астры, крупные колокольчики… Вот откуда родом букеты Джареда! И ясно теперь, почему вампир выглядел недовольным — по просьбе друга ему пришлось разорять собственный сад. Но ради такого, который легко уничтожает немертвых и беспрекословно спешит на помощь, не отмахиваясь, можно пожертвовать цветами.

Сильно замерзнуть я не успела — на мощенной камнем площадке у фонтана приземлился черный магмобиль. Прибыл принц Валиант с очкастым, то есть лордом Эриком Харном.

«Паутину» из Мирэл вытаскивали сразу два кромешника. Девушка безжизненно висела в руках охранников. Клубный целитель Юрис, низенького роста горбоносый блондин, суетливо бегал вокруг, сейчас бессильный чем-либо помочь.

— Тьма первозданная, услышь. — Джаред положил ладонь в область сердца Мирэл.

За ним зеркально, только со спины, жест повторил очкастый.

— Тьма первозданная, ответь.

Удивительно, при отталкивающей, какой-то скользкой наружности лорд Харн обладал низким приятным голосом. И как такое бывает? Загадка.

— Услышь! Ответь! — в один голос произнесли кромешники.

Черная «паутина» проступила везде, где кожу не скрывала одежда. Выглядело так, будто Мирэл укутана в черную сеть.

— Слабаки… вы все умрете, — внезапно хихикнула певица и открыла глаза.

Чернильно-черные глаза… Тьма залила белок, казалось, что на лице девушки разверзлись две бездны, заполненные мраком.

От неожиданности охранники дрогнули, но не выпустили руки извивающейся певицы.

— Кто ты? — требовательно спросил Джаред. — Чего хочешь?

— Я — тот, кто вырвет тебе сердце, кромешник, — с пафосом мелодичным голоском произнесло существо.

— Голод, — не спрашивая, утверждая, произнес Джаред.

— Орден предлагает тебе сделку, — быстро заговорил очкастый. — Верни артефакты и вернись сам, и мы не уничтожим тебя, только усыпим.

— Вы сначала найдите меня, дурачки! — противно захихикала одержимая.

— Мы уже тебя нашли, — с вызовом произнес Джаред, глядя без отрыва в страшные глаза.

— Не-э-эт, — пропело существо насмешливо, — я позволил себя найти, я! Спустя десять лет.

Тело Мирэл, управляемое кем-то жутким, вновь гаденько рассмеялось, а затем вкрадчиво прошептало:

— Я тоже предлагаю сделку. Я оставлю Давелию в покое, мне хватит других стран, а вы за это дадите мне то, что я хочу. — И мужским голосом прорычало: — Кр-р-ровь!

Я чуть в обморок не упала от ужаса.

Существо, говорившее устами хрупкой брюнетки, ткнуло пальцем в сторону его высочества, стоявшего за спинами кромешников, и злорадно уточнило:

— Кр-р-ровь принца!

— Облезешь, тварь, — оскалился очкастый. — Кромешники больше не повторят свою ошибку.

С невероятной силой выдернув руки из захвата охранников, одержимая Мирэл обвела присутствующих пугающим взглядом и прошипела:

— Кромешникам конец! А всякие вшивые принцы первыми сдохнут в муках! Давелийские гнилые ублюдки, я вырву ваши глаза, высосу мозги…

Из нежных девичьих губ летели угрозы и ругательства похлеще, но я уже не слушала. Джаред тихо окликнул вампира по имени, и тот понятливо подхватил меня под руку и быстро потащил прочь.

— Они же ей помогут? Помогут или… убьют? — высказала свой страх вслух.

— Они попытаются.

Грегерсон тянул к черному ходу.

Я обернулась в последний раз — серебристо-серый купол накрыл певицу и тех, кто старался ей помочь. Прежде чем вампир завел меня на крыльцо, я успела увидеть контуры фигуры, у которой выросли гигантские крылья… Ох, существо сумело трансформировать тело девушки? Тогда это конец — ее не спасти…

Спустя пять минут я дрожала в кабинете хозяина «Полнолуния», укутанная в вязаный плед. Теплого красно-коричневого цвета, он приятно пах лавандой. Ладони грела чашка с чаем, а душу — тихие слова того, который, как считала раньше, мог только едко насмехаться.