Онлайн книга «Мудрец. Сталкер. Разведчик»
Конопатый Юкка-Пекка вошёл первым с большим рюкзаком, а Батюшка, как обычно, незаметно проскользнул за свой столик в самом углу, вытащил старинную книгу в переплёте с застёжками и углубился в неё, обхватив лохматую голову руками. Батюшка действительно был когда-то священником, но его оттуда попросили. – Эй, вы чего не здороваетесь? – сказал Техас. – Вроде бы тут люди сидят! Юкка-Пекка поставил на стол новенький рюкзак, снял куртку, повесил на спинку стула и только тогда сказал: – Траттуте! – Ну вот, не убыло от тебя, – сказал Техас. – А ты, особа духовного звания? Батюшка бородёнку вскинул: – Асмодеям здравия не желаю! – Не в духе сегодня, – сказал Техас. – Опять надерёшься и обличать будешь? – А вы не участвуйте в бесплодных делах тьмы, – сказал Батюшка. – И пью я на свои… – Ты лучше зомбаков своих воспитывай, – сказал Огонёк. – Мы тебе помещение очистили, а ты там что развёл? Зомбариум? А говорил – храм восстанавливаешь… – Зомбаков-то легче обратить, чем вас, – сказал Батюшка. – Зомбаки – они те же дети… – А, что с тобой толковать, – сказал Огонёк. – Юкка, что это я тебя давно не видел? Блудный сын Суоми не спеша раскурил трубочку, выпустил клуб дыма и произнёс: – Париж естил. – Ну и как там Париж? – оживился бармен Арчибальд – что-то связывало загадочного бармена с Францией, не зря к нему обращались – «месье»… Дезертир-миротворец ещё раз затянулся и выдохнул: – Что нато – не купил. Что НЕ нато – купил. – Как ты красочно излагаешь! – всплеснул ручками бармен. – Я словно на Елисейских Полях побывал! Деньги-то все ухнул на девочек? Юкка-Пекка повернул круглую стриженую голову и важно произнёс: – Сколько нато – не истраттил. Сколько НЕ нато – истраттил. Тут к финну подбежали Кобра и Синильга, защебетали, принялись потрошить рюкзак, доставать оттуда всякие бюстгальтеры и прочие полуграции. Юкка-Пекка смотрел на них и улыбался краешками губ, словно строгий, но добрый отец. – Дерьма-то, – сказал Техас. – Стоило в Париж ездить. На любом китайском рынке… – Дурак ты, Техас, – бросила Синильга. Была она метиской, в Якутии говорят – сахаляркой. Редкой красоты девушки рождаются там от смешанных браков, черноглазые, со снежно-белой кожей… Только быстро линяет в Зоне любая красота… А Кобра – она и есть Кобра, прикинула к себе розовую комбинацию, зашипела: – От вас вообще хрен чего дождёшься, даже китайского… Юкка не в «Самаритэн» для бедных отоваривался, он не поленился в «Галери де Лафайет» сходить… Потому что – мужчина! И в доказательство сунула Техасу в нос яркую этикетку. Но не пришлось официанткам примерить обновки, так как вышибала Колчак объявил: – Ахтунг, ахтунг! Матадор с компанией! Уже хорошие! – Это плохо, – сказал Арчибальд. – Очень плохо. Очень я не люблю, когда надираются на стороне. У нас что – коньяк прокис? Или отбивные несвежие? Я объявление повешу: «Приносить внутри себя спиртные напитки запрещается». Но загремела тяжёлая дверь, и вломились в «Хардчо» четверо героев давешней игры «Освободите Белого». – Месье Арчибальд! – вскричал Матадор. – Всем шампанского! – Что за праздник? – поинтересовался бармен. – Та в його тепер кожный день – свято, – объяснил Мыло. – Решил прогулять свою Испанию… – Не праздник у меня, – пригорюнился Матадор. – Несчастье у меня. В Каталонии запретили корриду. Скоро и во всей стране запретят… – Ничего, – сказал Огонёк. – С кровососами оттянешься, как все нормальные люди… – Ты живой ещё? – изумился Матадор. – Ну так мы это дело быстро исправим… – Солидный вроде бы человек, – сказал Арчибальд. – Сказано же – драки только в вечернее время! Матадор посмотрел на часы: – Так уже скоро! Чего тянуть? Но Киндер и Дэн Майский, ныне Печкин, ухватили седого гусара за руки и силой усадили за стол подальше от чистильщиков. – Мыло, – с упрёком сказал Арчибальд. – Это где вы так захорошели? – Та мы трошечки, – сказал Мыло. – Нехай дивки ковбасу тащат, та вареникив, та вустриц… – Устрицы у меня сегодня особенные, – подбоченился бармен. – Тасманийские. Называются crassostrea gigas. Знатоки ценят их за солоноватый вкус… Электровениками забегали с подносами Кобра и Синильга, причём Кобра спрашивала у каждого, не встречал ли он Ниндзю. Ниндзю никто не видел, только Мыло вдруг запел: «Ниндзя рыбка, Ниндзя птычка, Ниндзя гарна молодычка!» – Хорошо в Зоне питаются, – сказал Печкин-Майский. – Разнообразно. Вчера жареная крыса, сегодня – тасманийские устрицы… – Но! – воскликнул Киндер. – Завтра-то опять будет крыса! – Увы! – запечалился пьяненький журналист. Он уже немножко обвык в Зоне, сходил туда несколько раз с новыми друзьями в связке, благо погода позволяла, и совсем было начал считать себя сталкером, но жестокий Матадор каждый день указывал ему на ошибки и объяснял, каким образом столичный гусь мог погибнуть вон за тем пригорочком и вон на той тропочке… – Выброс ночью будет, – вдруг объявил из угла Батюшка, не отрываясь от своего увлекательного чтения. Одной рукой он перелистывал страницы, другой подливал себе в стакан. – А наука что говорит? – спросил внезапно протрезвевший Матадор. – Это вам наука говорит, – сказал Батюшка, опрокинул стакан, выдохнул и продолжил: – А меня Господь путеводит в правде своей… Но было до ночи ещё далеко, и думать о Выбросе никому не хотелось. Вышибала Колчак то и дело объявлял о новых посетителях, и скоро обширный зал наполнился до отказа. Настроение у всех было приподнятое – Зона, притихшая под палящими лучами, лютовала не сильно, артефакты снимали как с куста – не самые редкие, зато много, так что Арчибальд не успевал оценивать хабар и раскладывать его по контейнерам. А главное – все возвращались живыми… Даже Семецкий сегодня ни разу не погиб, не сообщали об этом сталкерские наладонники… Только безутешная Кобра всё расспрашивала гостей про своего Ниндзю. Ниндзю никто не видел. Тут и там поднимали тосты – и первый, и второй, и третий, и четвёртый – за Белого. Потом появился местный бард Серёга Воркута – несмотря на жару, в свитере, с гитарой, и запел в притихшем зале на мотив «Баксанской»: Мы с тобой всегда ходили в паре. Нам с тобою дьявольски везло. Третий вечер коротаем в баре, |