Онлайн книга «Вещные истины»
|
– Это все пожар, – говорю я сипло, а сама пытаюсь незаметно вытереть слезы. – Мне жаль, что так получилось с твоим домом. Но рейсте тут ни при чем… – Я знаю. – После этих слов я долго смотрю в окно. Хорошо, что он не видит сейчас моего лица. – Я не была там счастлива. Как и вы здесь… – И, опасаясь снова зашмыгать носом, торопливо добавляю: – Даже фарфоровую статуэтку не прихватила, она так и осталась в траве! Тоже мне, наследница… Герман подозрительно быстро отворачивается. Подбирает с пола и протягивает мне через плечо одну из пуль. Я механически сжимаю ее в кулаке. – Хочешь знать, что было дальше? Я неуверенно качаю головой. Он не может этого видеть, но принимает молчание за согласие. – Отчим сбежал. С той ночи я никогда его больше не видел. Меня забрали в приют, брата – в больницу. Опека долго разыскивала нашу мать и нашла, но не в Польше, а в Литве, и не в хозяйском доме, а в публичном. После возвращения на родину ей зачитали результаты нашего с Марком медосмотра и назначили дату слушания по лишению родительских прав. Но она не пришла, потому что в ночь перед заседанием сунула голову в духовку и включила газ. Не ищи, духовки здесь нет. Мы избавились от нее, как только вернулись из детского дома. – Он наконец-то смотрит на меня и одаряет вымученной улыбкой. – С тех пор так и живем: жалкий нытик Марк и его альтер эго, рыцарь страха и упрека Герман Терранова. Я пытаюсь подобрать слова. Все, что приходит на ум, кажется слишком мелочным. Больше всего мне хочется лечь рядом и обнять его, но я этого не делаю. Перед моими глазами все еще стоит мальчик, спящий в постели брата, рука взрослого, грубо выдергивающая его из-под одеяла, и та же рука, прижимающая голову ребенка к электроплитке. И пронзительный визг… – Давай выпьем, – говорит он и ненадолго исчезает, а вернувшись, ставит на стол графин с темно-коричневым ликером и две стопки. То, что здесь пьют не закусывая, я уже поняла. – За мир без дерьма. – За него. Страшная картинка все еще в моей голове. Похоже, ее появление напрямую связано с голосом Германа Террановы. – Если я сейчас выпью, то усну, не сходя с этого самого места, – признаюсь я, не слишком греша против истины. – Нам обоим не повредит. Герман разливает ликер, подает мне стопку. Я нутром чувствую в нем какую-то перемену, хоть и не могу этого объяснить. Мы стоим так близко, что почти соприкасаемся руками. – Ты первая, кому я об этом рассказал. То, что он говорит, и то, как он это делает, оставляет ощущение игры. Он приходит в себя слишком быстро, гораздо быстрее меня, и мне понятно, на какое продолжение он рассчитывает, но хотелось бы ошибаться. Для меня он по-прежнему Освальд, и мне вовсе не хочется, чтобы он вдруг повел себя как капитан Алвинг [10]. Герман пьет первым, морщится и глядит на меня выжидающе. Я тоже подношу стопку к губам, но тут звонит мой мобильный. – Мама. Я знаками прошу меня извинить и отхожу к окну. Думается, маме уже сообщили о пожаре, но она не спешит меня расстраивать. Только просит приехать. Я смотрю на часы, вспоминаю расписание пригородного автобуса, снова смотрю на часы – и меня осеняет. – Буду к двум. Голос бодр и будто бы принадлежит не мне – измученной и грязной, в пропахшей дымом одежде, с рюмкой ликера в руке и бабочками в глазах. Мама, конечно же, удивляется скорости моего передвижения. Я вру, что уже выехала, потому что собиралась забрать из своей комнаты несколько остро необходимых учебников. Она, кажется, верит. На этом мы прощаемся. – Мне нужно в Железнодорожный. Откроешь рейсте? Герман вопросительно приподнимает бровь. Видно, удивлен, что наши планы не совпали. – Прямо сейчас, – уточняю я с нажимом. И мы спускаемся в подвал. * * * Я отпираю входную дверь своим ключом и на цыпочках крадусь к ванной. В кухне шумит вода, бряцает посуда. На сковороде шкворчит что-то умопомрачительное. Предвкушая обед, я кричу, что приехала, и быстро захлопываю за собой дверь. Все мои вещи, волосы и даже кожа провоняли дымом. Я начинаю торопливо скидывать одежду, когда раздается деликатный мамин стук. – Может, сначала поешь? Я тут же на полную открываю кран, создавая видимость процесса, который не остановить, и продолжаю громоздить вранье: – У Насти горячую воду отключили, без мочалки и мыла твоя дочь скончается в муках! С той стороны вопросов больше не поступает. Я выливаю на себя полфлакона геля, добавляю еще столько же шампуня и яростно орудую губкой. Тепло расслабляет, для полного счастья не хватает только забраться под одеяло. Лелея эту мысль, я заворачиваюсь в мягкое полотенце. Из второго такого же сооружаю на голове чалму. Знакомые запахи стирального порошка и кондиционера убаюкивают. Меня окутывает безопасный, надежный кокон, в котором нет места ни мальчику с обожженным лицом, ни его брату с арсеналом оружия под подушкой, ни странному Бескову. Свою одежду я кидаю в ванну, щедро засыпаю порошком и добавляю кипятка. Разомлевшая и чистая, я наконец-то предстаю перед мамой. Чмокаю ее в щеку и исчезаю в спальне. К счастью, щедрый выбор черных джинсов и футболок в моем шкафу есть всегда. Оставив без внимания полку с черными джинсами и футболками меня пятнадцатилетней, я задумываюсь над такими же годом старше, наконец достаю с самой верхней узкие рваные джинсы размером с себя нынешнюю и с усилием натягиваю их на влажные ноги. На вешалке очень кстати оказывается подходящая черная майка с выцветшими буквами «Cradle Of Filth», и я облачаюсь в нее, попутно пиная системный блок старенького компьютера. – Еся! Я спешу выпорхнуть в кухню, а на деле вползаю туда, собирая плечами дверные косяки. Падаю на свое неизменное место между холодильником и столом, смотрю в тарелку супа и чувствую, что она уплывает подобно лодке, потерявшей причал. – Всю ночь не спала? На тебе лица нет. – Угу, – мычу я, для приличия ковыряясь ложкой в тарелке. – Опять бизнес-планы? Продажи-то хоть есть? Я покачиваю рукой, имея в виду «фифти-фифти». – Как там Настя? Что у нее за невероятно крутой Эмиль? С Настей мы дружим с начальной школы, наши мамы – примерно столько же, поэтому такая осведомленность меня не удивляет. – Эмиль как Эмиль, ничего особенного. – Я жду, когда же она расскажет про пожар, но разговор продолжает вертеться вокруг Настиного парня. – Его отец – какая-то шишка в городской администрации. Приезжал тут с делегацией, осматривал наши трущобы. Говорят, огромный парк развлечений будет. Может, и городу чего перепадет, дорогу сделают… |