Онлайн книга «Вещные истины»
|
– Уже откопал памятную кружку Шталага? Или… Что там у вас ценится сильнее всего? Перчатки из человеческой кожи?.. Герман со всей силы бьет кулаком по столешнице и вылетает из кухни. Бокалы падают, шампанское мгновенно впитывается в скатерть. – Извините, – бормочу я, выбираясь из-за стола. – Я все уберу. Извините. Настя провожает меня взглядом широко распахнутых глаз. Я догоняю его в темной прихожей, где он безуспешно пытается отыскать свои ботинки. – Куда ты собрался? Тебя убьют! Схватив за рукав, я тащу его к лестнице, тычками в спину заставляю подняться в мансарду и закрываю дверь. – Что? Что такого особенного он сказал? На Германе лица нет. Из прокушенной губы сочится кровь. Он трогает ее языком, но алая капля выступает снова. – Твой друг считает, что я вскрываю могилы немецких солдат и обираю трупы. – Как он догадался?.. Я слишком поздно осознаю двусмысленность вопроса. Герман, конечно, тоже ее не пропускает. – Папенькин комнатный щенок неплохо разбирается в людях, – говорит он и добавляет несколько фраз, от которых у меня вспыхивают уши. – И ты, похоже, с ним согласна. Мысль о перчатках из человеческой кожи камнем застревает в желудке, но те предметы, которые я видела в подвале дома братьев Терранова, отдают мертвечиной ничуть не меньше. Все это – вещи, взятые из рук мертвых, чтобы бесконечно напоминать живым о долгой, страшной, мучительной смерти. И я признаюсь: – В переносном смысле. – А знаешь, ты права. Вы оба правы. Я – гробокопатель. Я ворую у покойников. Первые капли дождя вторят ему тяжелыми ударами по крыше. – Всем, что у меня есть, я обязан им. Но ведь это не страшно, правда? Он проходит мимо, едва задевая меня плечом, и только возле самой двери, будто доверяя страшную тайну, шепчет: – Я и сам – такой же. Меня все еще переполняет сознание собственной правоты. Праведный гнев клокочет внутри, не позволяя окликнуть Германа и попросить его остаться. Я спускаюсь в квартиру, только когда вспоминаю, что у меня есть кое-что для него. – Возьми, мне она ни к чему. С этими словами я протягиваю фигурку фарфорового херувима. – Не трать наследство на мертвеца, – говорит он мгновением позже, чем убирает руку, и мой подарок в нее не попадает. Я не успеваю среагировать. Антикварная статуэтка фабрики «Мейсен» звонко встречается с кафельной плиткой. Складки мантии, подставка с клеймом, ножки, обутые в коньки и тело херувима брызгами разлетаются в стороны. Крошечная голова откатывается к лестнице и бессмысленно глядит оттуда в потолок. Герман смотрит на осколки, на меня и снова на осколки, и бережно, словно крышку гроба, притворяет за собой дверь. * * * Я открываю глаза со смутным ощущением беды. «Марк», – услужливо подсказывает память. Я вздрагиваю и зарываюсь под одеяло, но эту лавину не остановить – Герман, пытающийся вскрыть себе вены; Герман и Вио; Герман в нашей кухне, мои разбросанные вещи, мое разбитое наследство, и снова Герман, которого я отпустила, когда не должна была отпускать, и снова Марк, которого больше нет. Лежать в постели невыносимо. Я сбрасываю одеяло и иду на звук телевизора. Уже на лестнице ощущается запах кофе. Настя в одиночестве сидит за столом, такая же взъерошенная и сонная, как я. – Есь, мне так жаль… – говорит она севшим после сна голосом. – Он ушел? Я киваю. – Понятия не имею, что нашло на Эмиля. Он не должен был так говорить. – Он сказал правду. Герман – «черный копатель». – О, черт. Сквозь опущенные жалюзи пробиваются яркие лучи августовского солнца. Мы отхлебываем кофе из крошечных керамических чашек и пялимся в телеэкран. – Тогда… – робко заговаривает Настя. – Может, оно и к лучшему? Она поднимает левую руку. Я не сразу понимаю, куда смотреть. Настя разводит пальцы в стороны. Безымянный обхвачен тонким золотым ободком с крупным белым камнем, обрамленным наподобие короны. – Это то, о чем я думаю? Она кивает, уже не стараясь сдержать улыбку. Мы вскакиваем со стульев, с визгом встречаемся посреди кухни и исполняем бешеный танец, отбивая босыми пятками ритм. Наконец Настя выбирается из моих объятий и извлекает из холодильника полупустую бутылку вчерашнего «Moёt». – Шампанское по утрам пьют… – начинаю я. – Аристократы и дегенераты! – заканчивает она. Мы переплетаем руки и выпиваем, закусывая быстрым поцелуем. – Когда? – В конце осени, – говорит она и глядит на меня с хитринкой. – А сегодня вечером мы все вместе едем в Светлогорск! Будут мои универские ребята и друзья Эмиля. Я попросила пригласить Егора. Он потрясающий! Учится во ВГИКе и как раз переживает расставание. Она тянется к смартфону и начинает листать «Инстаграм». – Вот, погляди. Он еще и модель. Ну, в том, что по ночам он берет лопату и отправляется на кладбище, его точно не заподозришь… Мне на мгновение становится обидно за Германа, но я гоню от себя это чувство. – Будет весело! – не унимается подруга. – Заглянут родители Эмиля, поздравят нас, на ночь не останутся. У них такой шикарный до-ом!.. Перед моими глазами появляется очередная иллюстрация – пряничная вилла в стиле фахверк с белоснежными стенами и часами на фасаде. Идеально подстриженную лужайку окружает низкая ограда, из зелени кустов выглядывают садовые гномы. – И он весь в нашем распоряжении! Ну что, едем? – Еще бы! И пусть чертов трофейщик не воображает, что я буду сидеть и ждать его у окошка… – Кстати, о домах. Настя подливает мне шампанского. Ее лицо становится сосредоточенным. – Я хочу, чтобы Эмиль переехал сюда насовсем. – Это нормально, – говорю я, уже догадываясь, чем это мне грозит. – Он погасит наши кредиты за магазин и оплатит капитальный ремонт дома. Здесь давно нужно все приводить в порядок. Уж я-то знаю. – Здорово, Насть! Я очень за вас рада. Правда. – Ты по-прежнему мой партнер! – заверяет она поспешно. – Теперь мы сможем расширить торговый зал за счет перепланировки. Эмиль обещал все согласовать. У нас появится полноценная кухня, мы наймем персонал… Согласись, сами бы мы это не потянули. Я киваю. Куда уж нам. – После ремонта ты могла бы жить в мастерской… – Сколько времени все это займет? |