Онлайн книга «Вещные истины»
|
Время. Время… Уже не заботясь о том, чтобы сохранять драгоценные рейсте в неприкосновенности, я пересекаю комнату наискосок и замираю напротив очага. – Я уже видела это раньше. – Что? Что вы видели? – откликается он издалека. – Формулу. Гиндис написал ее на стене в доме Апостола. А потом он ушел. Точно так же, как Секереш. Они оба ушли… Я быстро оглядываюсь. Матиаш стоит прямо у меня за спиной, хотя я не слышала его шагов. – В будущее. – Вы увидели и запомнили рейсте, Есения? Запомнили? Почему это так его удивляет? – Да, да! – бормочу я, возвращаясь к созерцанию пирамиды знаков на стене, а Матиаш все твердит и твердит: «Запомнили?» Но как только я наконец понимаю, как глупо проговорилась, какую непростительную ошибку допустила, меня толкают вперед, в черноту камина; я падаю и приземляюсь, не успев вскрикнуть. Руки и ноги упираются в деревянную платформу. Оглушительно лязгает цепь. Я инстинктивно закрываюсь, но сверху ничего не падает, только с шелестом осыпаются хлопья ржавчины. К скрипу добавляются монотонные щелчки. И с каждым из них моя опора, а вместе с нею и я, опускается все ниже, и ниже, и ниже в кромешную тьму. * * * Сначала был Гиндис. Потом Бесков. Секереш. Эльза. Гиндис-Бесков-Секереш-Эльза. Круг замыкается. Гиндис, Бесков и Секереш двигались вперед – и выжили. Одна только бедная бабушка вернулась назад… Мне кажется, что мы катаемся по кругу, или мой похититель нарочно запутывает следы, что абсолютно бессмысленно, поскольку маршрут мне в любом случае незнаком. С тех пор как он связал меня и погрузил в машину, прошло не более получаса. Гиндис, Бесков, Секереш, Эльза, запускаю я снова, чтобы отвлечься от боли в перетянутых запястьях. Бабушка и Секереш были давними знакомыми. О каком разрыве во времени говорил Бесков? Мы разминулись лет на сорок…Я думаю о пропасти времени, разделяющей Ласло и бабушку Эльзу – той, что лежит на поверхности и той, что оказывается, если припомнить истинный возраст графа. Во время их первой встречи в наши дни ей не было и тридцати, он – старше на жизнь… Что помешало им остаться вместе? Бабушка так и не вышла замуж, Секереш, судя по наличию Эмиля, все же составил себе некую партию. А потом в давно пустующем, изредка навещаемом бабушкой Убежище из ниоткуда появляется Бесков – и не умирает, как положено, от несбиваемой температуры, а выживает, и вызванный заботливой Эрной пастор уходит ни с чем… Самозванец встречается с хозяйкой дома один-единственный раз, но его достаточно, чтобы та разозлилась и отправилась к министерию Гиндису. И Гиндис помог ей вернуться в прошлое. Она хотела что-то исправить. Она приехала в замок Мадар. И теперь уже «русская любовь» графа Секереша была старше его на жизнь. Я пытаюсь уложить этот факт в голове, но он слишком велик, чтобы туда поместиться. Она пришла к нему и сказала: «Привет! Мы знакомы гораздо дольше, чем вы можете себе представить. Году эдак в семидесятом вы полюбите меня без памяти». А он: «Никогда не отличался столь извращенными наклонностями». И зовет слугу, чтобы тот выставил незнакомую тетку за ворота. Она должна была доказать. Принести с собой некую вещь, глядя на которую, Секереш сразу бы ей поверил. Вот только что это могло быть?.. Мы больше не едем. Я слышу, как Матиаш глушит двигатель и выходит из машины. Пока что он обращается со мной достаточно уважительно – подает руку, помогая выбраться, придерживает дверцу, хлопает ею у меня за спиной, блокирует замки. Все это время я стою, повиснув у него на плече, потому что повязка на глазах не позволяет найти другую опору. – Идем, – говорит он, обнимая меня за талию. – Смелее, путь свободен. Я неуверенно шагаю вперед. Под подошвами кед ломаются сухие ветки. – Скоро я ее сниму. Спасибо, что не сопротивляешься. – Где мы? Матиаш не отвечает. Я вынуждена полностью ему довериться, даже если это путь к обрыву. Я слышу, как вокруг поскрипывают деревья. Лес? Он привез меня в лес? – Матиаш, – говорю я, делая один осторожный шаг за другим и уповая на то, что он не бросит меня в болото. – Вы меня похитили? – Называйте как хотите. – Мне нужно бояться? Он не торопится с ответом ровно настолько, чтобы у меня ослабли колени. – Все будет зависеть от вас. Под ноги попадаются мелкие камушки, утопленные в песке. В голову приходит мысль, что он привел меня на стройку или наоборот к руинам. Матиаш отпускает меня, и я замираю. Бежать со связанными за спиной руками и повязкой на глазах не имеет смысла. Вполне возможно, впереди меня ждет обрыв. Я стою на месте, с чуткостью слепого вслушиваясь в каждый звук. Вот хруст, металлический звон, щелчок, натужный скрип. Вот Матиаш несильно подталкивает меня в спину, я нащупываю ногой невысокую ступеньку, затем еще одну, запинаюсь о порожек, и меня окутывает зябкой сыростью. Пока я осторожно втягиваю ноздрями затхлый подвальный воздух, Матиаш запирает дверь. Он не снаружи, а здесь, со мной – я слышу его дыхание. Больно вцепляясь в волосы, он развязывает узел на моем затылке, и я открываю глаза. – Где мы? Длинный и узкий бетонный короб напоминает бывший коровник. Окна без стекол заколочены досками. Сквозь щели косыми лучами пробивается свет. – Что это за место? – спрашиваю я снова. Матиаш не отвечает и не спешит освобождать мне руки, которых я уже не чувствую. Чуть поодаль от нас привалился к стене облезлый письменный стол, рядом – колченогий табурет, по пыльному полу к нему протоптана едва заметная дорожка. Матиаш продолжает молчать, будто ждет чего-то, и я делаю неуверенный шаг в сторону стола. Все это напоминает игру «Побег из комнаты», в которой за отведенное время нужно раскрыть все тайники, разгадать загадки и найти шифр-ключ. Стена над столом увешана картинками. Я оглядываюсь на Матиаша – он смотрит на меня не моргая, на лбу блестят бисеринки пота. Это фотографии. В основном – принтерные распечатки, снабженные подписями на разноцветных стикерах. Каждая из них соединяется с другими толстой шерстяной нитью, закрепленной с помощью канцелярской скрепки. Нити тоже разные: алые, как распущенный шарф, бурые, как бывшие бабушкины носки, пестрые, как детская шапочка… я беспомощно перевожу взгляд с одного лица на другое: все эти люди мне незнакомы, их имена на стикерах – тоже. И вдруг меня накрывает невыносимой волной облегчения – это ошибка, Матиаш принял меня за кого-то другого, я ничего не понимаю… в моем голосе звенит невиновность: – Может, объясните, что все это значит? Но он по-прежнему напряжен. – Мы в «Унтерштанде». Все мое тело наливается тяжестью. Она возникает откуда-то из-под пола, впитывается сквозь подошвы кед, заползает все выше и выше, пока не охватывает меня целиком и не превращает в бестолковую чугунную чушку. Легкий порыв ветра колышет разноцветные листочки. Один из них отрывается и планирует прямо к моим ногам. |