Книга Клад последних Романовых, страница 64 – Юлия Алейникова

— Вы делаете заметные успехи, — похвалил ее, улыбнувшись, Максим. — Идем дальше?

— Да.

— Тут я один опять не справлюсь, слишком много незнакомых слов. Придется воспользоваться переводчиком. — Максим снова набрал текст в айфоне и только потом озвучил Полине получившийся текст: — «Она проделала щель в балке, которая была ближе всего к ее правой руке, когда она сидела у люльки, приготовила затычку, точно подходившую к щели, окропила ее святой водой и приготовила молоток».

— Бред какой-то.

— Нет. Но знаете, я думаю, нам надо все это записать. И Паука, и Теннисона, а то каждый раз придется лезть в книги, вычитывать и переводить…

— Правильно, — согласилась Полина. — Давайте бумагу. Вы будете диктовать, а я записывать.

— Итак, что мы имеем, — продиктовав Полине все три отрывка, проговорил Максим. — Новый дом на холме. Старая черная балка у правого окна и щель, забитая затычкой.

— Здорово. Осталось только узнать адрес этого дома, — усмехнулась Полина. — И кстати, как этот дом связан с дикими колоколами и Граалем?

— Не знаю. Меня смущает Грааль, — задумчиво проговорил Максим. — Разумеется, мы с вами расшифровали только две подсказки из четырех, и тут мне кажется, могут быть два варианта. Либо все загадки вместе взятые указывают на одно-единственное место, либо на четыре разных, в которых хранятся следующие части шарады.

— А в этих четырех подсказках будут указаны следующие четыре места с подсказками, — закончила за него Полина.

— Ну, мы же с вами не пиратский клад ищем, где вместо указателей скелеты зарыты, — ответил ей в тон Максим.

— Если честно, все это напоминает детскую игру. Какие-то подсказки, загадки, сокровища, а может, кто-то из ваших предков действительно играл в «найди сокровища», а мы с вами всерьез расшифровываем их детские записки?

— Я бы так и подумал, если бы не убийство родителей, смерть бабушки и ее странное завещание, — мгновенно изменившись в лице, проговорил Максим.

— Извините, — тут же смутилась Полина, ругая себя за бестактность и легкомыслие. — Так что мы будем делать дальше?

— Перейдем к третьей книге. Говорите, что хорошо знаете французский? Тогда вот, — любезно протянул ей книгу опять подобревший Максим. — Шарль Бодлер. Париж, тысяча восемьсот девяносто пятый год. И давайте так, сейчас с Бодлером покончим и съездим куда-нибудь пообедаем, — взглянув на часы, предложил Максим.

— А может, дома что-нибудь приготовим? Ирина Григорьевна вчера привезла продукты, овощи еще остались, можно салат сделать.

— Вы умеете готовить? Потому что из меня кулинар никакой. Если только на подхвате.

— Деликатесов не обещаю, но что-нибудь сообразим, — улыбнулась Полина. — Итак, страница?

— Восемнадцатая. Строка пятая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая.

— Ta mémoire, pareille aux fables incertaines. «Ваша память как неопределенные басни». Какая-то чепуха. — Полина нахмурилась и пришла к неутешительному выводу — осмысленно переводить поэзию она не в состоянии. — Знаете, будет лучше, если мы просто наберем в Яндексе это стихотворение Бодлера на русском и отсчитаем нужные строчки. — Она достала свой смартфон и быстренько набрала искомое. — Ну вот. «Пусть память о тебе назойливо гремит». В этом хоть какой-то смысл есть.

— В этом есть. Но вдруг художественный перевод искажает смысл зашифрованного послания? Я запишу и то и другое на всякий случай, — решил Максим.

— Если исходить из литературного перевода, выходит, речь идет о каком-то важном историческом событии или личности. Вы как думаете?

— Пока не знаю. Давайте дальше, — поторопил ее Максим.

— Ладно.

Foules d'un pied léger et d'un regard serein.

Les stupides mortels qui t’ont jugée amère,

Statue aux yeux de jais, grand ange au front d’airain! –

с выражением прочла Полина. — Мне надо проверить несколько слов. Ага, вот. Примерно так. «Толпы легкой ноги и безмятежный вид, Глупые смертные, которые судили тебя горько, статуя с глазами струи, ангел со лбом медным». Гм. Речь определенно о памятнике, думаю, стоит сравнить с художественным переводом.

Глумясь над смертными, ты попираешь свет

И взором яшмовым и легкою стопою

Гигантским ангелом, воздвигшись над толпою!

— Да, так, пожалуй, лучше, — согласился с улыбкой Максим. — Значит, имя гремит и над толпою он воздвигается. Не конкретно. Давайте дальше, закончим с Бодлером быстренько, а потом обедать, — погладив себя по животу, предложил Максим. — Кушать очень хочется.

— Хорошо. Следующая строчка.

— Страница тридцать пять, строка четвертая.

— А здесь обведено чернилами одно слово, — показала Максиму страницу Полина. — Думаете, это случайно?

— Нет. Я неправильно вам продиктовал, тут рядом со строкой стоит в скобках цифра восемь. Я думал, это тоже строка, запасная, что ли, или дублер. Посчитайте слова в строке.

— Обведено восьмое слово.

— И что это?

— Ténébreux. Это редкое слово, сейчас посмотрим, что оно значит. Мрачный, померкший. А тут еще и в заглавии есть обведенное слово. Crepuscule — сумерки. Максим, в конце стихотворения кто-то приписал Obscurite — потемки. Нам зачем-то подобрали три синонима?

— Да. И я могу ошибаться, но третье написанное чернилами слово решающее. Человек, который составил эту шараду, боялся, что мы не догадаемся, — с просветленным выражением лица сообщил Максим.

— А мы догадались?

— Послушайте, Полина. Памятник, над толпой. Память о нем назойливо гремит. А дальше: сумерки, меркнущий, потемки. Ну?

— На светлейшего князя намекаете? — сообразила девушка.

— Именно! Вы молодец. А где у нас имеются памятники князю?

— Я знаю только один. И не памятник, а часть памятника. Он сидит у ног Екатерины Второй в Екатерининском саду возле Малого театра.

— Именно. Я, конечно, сейчас проверю в Гугле, есть еще памятники Потемкину или нет. Но думаю, что, по крайней мере, в Петербурге он единственный. — Максим задал нужный вопрос и мгновенно получил ожидаемый ответ. До чего же современные технологии облегчают поиски сокровищ, в старые добрые доинтернетные времена они бы с Полиной набегались по библиотекам. — Ну что ж, по крайней мере одну загадку мы разгадали! — радостно констатировал он. — А теперь вперед на кухню.

— Максим, переверните мясо, у меня руки заняты.

— А чем? Вилкой можно?

— Нет, испортите сковороду. И как только перевернете, заливайте соус, — распоряжалась Полина.

— Ой, а может, лучше вы? — пританцовывая вокруг сковороды с растерянным лицом и лопаткой наперевес, жалобно предложил Максим.