Онлайн книга «Взлет и падение ДОДО»
|
– То есть не знаю, жив ли кот или умер. – Не просто не знаешь. Не можешь узнать. Буквально никак. Так вот, согласно классическому физическому мышлению, он либо жив, либо мертв. В реальности возможно только одно из двух. Просто ты не знаешь, что именно. Но в квантовом мышлении кот на самом деле и жив, и мертв. Он существует одновременно в двух взаимоисключающих состояниях. До тех пор, пока ты не откроешь крышку и не заглянешь внутрь. Только тогда произойдет коллапс волновой функции. – Погоди, я все понимала почти до конца! Откуда взялась… как ты ее назвал? Волновая функция? И как происходит ее коллапс? – Извини. Это просто физический жаргон для того, о чем я говорил. Если ты захочешь описать эксперимент с котом Шредингера математически, ты составишь уравнение, которое называется волновой функцией. Это уравнение – не что-то одно, а суперпозиция нескольких членов. – Суперпозиция нескольких членов, – слабым голосом повторила я. – Да. Член – некое математическое выражение. Функция состоит из них, как предложение – из фраз. – Ты хочешь сказать, что один член – «кот жив», а другой – «кот мертв»? – Да, о лингвист. – А их суперпозиция? – Математически это означает, что они вроде как суммируются и дают общую картину системы. – Пока не наступает «коллапс» или как ты это назвал. Тристан кивнул. – Суперпозиция нескольких членов – это квантовая штука. Суть квантовой механики. Но вот что занятно: такая математика работает, то есть функция точно описывает систему, лишь до тех пор, пока ты не открыла крышку и не заглянула внутрь. В этот момент ты видишь либо живого кота, либо мертвого. Точка. Ты получаешь классическую систему. – Департамент… обнаружения дохлятины? Он закатил глаза. – Так или иначе, это ты называешь коллапсом волновой функции? – Да. Так физики называют момент, когда все описания разных возможных реальностей превращаются в один классический исход, который наш мозг способен воспринять. – Наш научный, рациональный мозг, ты хочешь сказать, – поправила я. Тристан довольно улыбнулся. – Именно так. – Но значит, мы возвращаемся к моей теории! – возмутилась я. Он слегка растерялся. – К какой теории? – К той, про которую ты сказал, что она скорее из детской литературы, чем из реальности. Помнишь? – Ах да. Что люди должны верить в магию. – Да! – Я говорил немного о другом. Да, человеческий мозг – регистрирующий орган. Но выслушай меня. Если ты принимаешь многомировую интерпретацию квантовой механики, то все возможные исходы на самом деле где-то случаются. – То есть в одном мире кот жив, а в другом мертв. – Именно так. Кроме шуток. Полностью независимые реальности, которые отличаются лишь в одном: тут кот жив, там мертв. А квантовая суперпозиция? Она просто означает, что ученый, который собирается открыть крышку, стоит на развилке. Перед ним открыты обе дороги – оба мира. Он может шагнуть либо на одну, либо на другую. А как только он снимает крышку, решение принимается. Он либо в одном мире, либо в другом, и возврата нет. – О’кей, – сказала я. Не в смысле «согласна», а в смысле «я тебя внимательно слушаю». – Ученый не может управлять тем, на какой дороге он окажется. Я видела, что он меня троллит – ждет, пока я заглочу наживку. Нет, не совсем так. Тристан хотел, чтобы я упомянула возможность, которую он держит в голове, не может назвать вслух – потому что он весь такой из себя ученый. И я сказала, что он хотел: – Давай немного изменим условия. Поменяем белый халат и блокнот на… не знаю, остроконечный колпак и метлу. И возьмем другое местоимение. Если она каким-то образом может выбирать, в каком мире окажется, когда снимет крышку… если она может управлять исходом… – Это будет похоже на магию. – Что значит «будет похоже»? Это и будет магия. – Просто речь о том, чтобы выбирать возможные исходы из реально существующих – скользить между тесно связанными альтернативными реальностями, – а не порождать эти реальности. – Принципиальной разницы никакой. – Для обычного наблюдателя? Не изучавшего квантовую физику? Никакой, – согласился он. – Называй, как хочешь. Ведьма может вызвать желаемый результат из параллельной-дефис-одновременной реальности. Есть исторические упоминания о том, как ведьмы что-то «вызывали», – это буквально то, что они делали. – Моя гипотеза, – сказал Тристан, тщательно выговаривая слова, поскольку выпил уже несколько бутылок «Лучшего старого тиршитского горького», – состоит в том, что фотография перечеркивает возможность того, что ты назвала «вызыванием». Фотография уничтожает магию, запечатлевая конкретный момент – одну версию реальности. Как только момент таким образом запечатлен, все остальные его возможные версии исключаются из мира, содержащего эту фотографию. – Понятно, – сказала я. – Не остается пространства для магического маневра. Тристан кивнул. Ему явно полегчало от того, что он раскрыл душу. И от того, что я не подняла его на смех. – Ты уже некоторое время про это думаешь, – сказала я. Он снова кивнул. – Но только когда мы увидели дагеротип солнечного затмения, картинка сложилась окончательно. – Именно так. – Это всего лишь один дагеротип из чертовой уймы, – заметила я. – К тому времени люди фотографировали уже шестнадцать лет. Что особенного в этом конкретном снимке? – Наверное, масштаб явления, – сказал Тристан. – Число затронутых разумов и миров. Если я – Луи Дагерр в своей парижской лаборатории и снимаю то, что попалось под руку, да, я коллапсирую волновую функцию. Но пока это затрагивает только мой мозг и мелкие предметы в моей лаборатории. Если я покажу дагеротип жене или приятелю, то следствие – коллапс волновой функции – распространится и на них. Можно предположить, что живущие по соседству ведьмы лишатся части магических сил, так и не поняв почему. Но у полного солнечного затмения двадцать восьмого июля тысяча восемьсот пятьдесят первого года свидетелей было больше, чем у какого-либо другого исторического события до того времени. – Конечно. Вся Европа могла его видеть… – Сотни миллионов людей, Мел. Достаточно было поднять голову. Это событие зарегистрировали больше человеческих глаз, чем любое выступление Бейонсе на «Ютубе». И когда его заморозил, запечатлел дагеротип… – Если прежние фотографии могли лишь притушить магию, то теперь на нее вылили целый Атлантический океан. Тристан кивнул. |