Книга Навеки твоя Эмбер. Том 1, страница 64 – Кэтлин Уинзор

— Может быть, — призналась Эмбер. — Говорят, таким образом можно неплохо заработать.

Эмбер произнесла эти слова с нарочитой издевкой — все знали, что у Кинастона множество поклонников —мужчин и что он получает от них ценные подарки, большинство из которых превращает в деньги и откладывает их в банк. Еще ходили слухи, что среди его любовников числился сам Букингем, который уже начал проматывать свое огромное состояние, самое большое в королевстве. Однако Кинастон не обиделся: обладая чем-то вроде девичьей скромности, он хоть и торговал собой открыто, держался скромно и с достоинством.

— Возможно, мадам. Итак, мне представить вас Тому Киллигру? — Том Киллигру, управляющий Королевским театром, считался фаворитом его величества и часто бывал при дворе.

— О, будьте так любезны! Когда? — его слова взбудоражили Эмбер.

— Репетиция завтра в одиннадцать. Приходите, если желаете.

Эмбер оделась для этой встречи с особой тщательностью. Стояло холодное темное ноябрьское утро. Солнце не могло пробиться сквозь туман. Но она надела самое красивое, тонкое платье и плащ. Все утро она испытывала болезненные спазмы в животе, а ладони были холодными и влажными. Несмотря на сильное желание попасть на сцену, она очень нервничала, и в последний момент панические сомнения охватили ее. Она еле заставила себя выйти из дома.

Но когда она пришла в театр и сняла маску, служитель даже присвистнул. Эмбер рассмеялась, состроила глазки и ощутила облегчение.

— Я пришла по приглашению Эдварда Кинастона. Он ожидает меня. Могу я войти?

— Только зря время теряете, милочка. Кинастону безразлична любая красавица, хоть самая прекрасная. Что ж, проходите, если желаете.

На сцене уже никого не было, а Кинастон, Киллигру и Чарльз Харт разговаривали внизу в партере с одной из актрис. В темном зале только авансцена освещалась канделябром, установленным наверху. Эмбер стало холодно, она ощущала сильный кислый запах. Проходы между креслами и скамьями, обитыми зеленой тканью, были усыпаны мусором и кожурой от апельсинов.

Зрительный зал без публики производил тяжелое, гнетущее впечатление. Но Эмбер не обращала на это внимания.

Секунду она колебалась, потом решительно направилась к группе людей в партере. На стук ее каблуков мужчины обернулись, Кинастон поднял руку и приветственно помахал ей. Все ожидали, когда она подойдет, — Кинастон, Чарльз Харт, Киллигру и актриса Бэк Маршалл. Эмбер раньше уже видела Чарльза Харта, красивого мужчину, игравшего на сцене много лет. Он не раз рисковал свободой, продолжая играть на сцене в мрачные годы кромвелевской республики. Когда-то Эмбер познакомили и с Бэк Маршалл. Сейчас Бэк стояла подбоченясь и внимательно рассматривала Эмбер, не упуская ничего: платье, лицо, прическу; потом, взмахнув юбками, отошла в сторону. Мужчины остались.

Кинастон представил Эмбер Киллигру: то был аристократ среднего возраста, с голубыми глазами, седыми волосами и со старомодной заостренной бородкой. Он отнюдь не походил на своего отца Гарри Киллигру, пользовавшегося дурной репутацией бесшабашного пьяницы, чьи эскапады вызывали удивление даже при дворе. Эмбер встречалась с Гарри только раз в Сент-Джеймс Парке, во время своих воровских операций, но тогда она была в маске и в накинутом капюшоне, так что тот едва ли видел ее лицо.

Эмбер сделала реверанс Киллигру.

— Кинастон говорит, вы хотите выступать на сцене? — спросил он.

Эмбер улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, которую долго отрабатывала перед зеркалом. Она чуть кокетливо приподняла уголки губ и набрала воздуха, чтобы увеличить грудь.

— Да, — тихо ответила она. — Хотела бы. Вы дадите мне роль?

— Снимите плащ и поднимитесь на сцену, чтобы я мог поглядеть на вас.

Эмбер потянула за тесьму, завязанную под подбородком, скинула плащ. Чарльз Харт подал ей руку и помог подняться на подмостки. Она прошлась по сцене, ощущая косточки корсажа, высоко поддерживавшего ее грудь и сужавшего талию, повернулась, приподняв юбки, чтобы продемонстрировать колени и стройные ноги. Харт и Киллигру обменялись многозначительными взглядами.

Наконец, закончив внимательный осмотр, как если бы они покупали лошадь, Киллигру спросил:

— А что вы еще можете, кроме как хорошо выглядеть, миссис Сент-Клер?

Чарльз Харт, набив трубку табаком, цинично фыркнул:

— А что еще от нее требуется? Что любая из них может?

— Черт подери, Харт! Вы что, хотите убедить ее, что не надо даже попытаться играть? Ну-ка, дорогая моя, скажите, что еще вы умеете?

— Умею петь и танцевать.

— Прекрасно! Вы владеете уже половиной того, что необходимо актрисе.

— Кто знает, — пробормотал Чарльз Харт. Он сам великолепно умел играть и считал, что нынче театр сходит с ума, ибо зрителям не нужно ничего, кроме показа женских ножек и груди. — Не сомневаюсь, что когда-нибудь на постановке «Гамлета» увижу танец могильщиков.

Киллигру дал знак, и Эмбер начала танцевать испанский танец сарабанду, который разучила год назад и с тех пор не один раз исполняла для Черного Джека и его друзей в Уайтфрайерз, потом — для Майкла и его знакомых. Она вертелась, кружилась, выполняла эффектные па, быстро носясь по сцене. Вся ее неуверенность в себе, вся застенчивость мгновенно исчезли в страстном желании понравиться. Потом она спела довольно вульгарную уличную песенку — грубый вариант известной легенды об Ариадне и Тесее — полным и приятным голосом, в котором звучали чувственность и темперамент. Когда же наконец она опустилась в реверансе, подняла голову и улыбнулась Киллигру, он не удержался и зааплодировал.

— Вы производите такое же яркое впечатление, как фейерверк над Темзой. А роль вы прочитать сможете?

— Да, конечно смогу, — ответила Эмбер, хотя никогда не пробовала.

— Ну сейчас это неважно. В среду мы даем представление «Трагедия девицы». Приходите на репетицию завтра утром к семи, и я дам вам роль.

С головокружительной радостью Эмбер помчалась домой и рассказала обо всем Майклу. Она и не рассчитывала на роль главной героини, но была сильно разочарована, когда утром следующего дня узнала, что будет лишь одной из женщин в толпе фрейлин при дворе и ей не придется произнести ни слова. Жалованье тоже опечалило ее — только сорок пять фунтов в год. Лишь теперь она осознала, что пятьсот фунтов, которые дал ей Брюс, — крупная сумма, если бы она сумела сохранить деньги.

Но и Кинастон, и Чарльз Харт ободрили ее, сказав, что если ей удастся привлечь внимание зрителей, — а они уверены, что удастся, — она получит более значительную роль. Для актрис не устанавливали длительный период обучения, как для актеров. Хорошенькая молодая женщина всегда нужна на сцене, и если мужчинам в зрительном зале она понравится, то актриса может верещать каким угодно голосом и играть не лучше заводной куклы.

Эмбер быстро установила дружеские отношения с актерами и собиралась так же быстро подружиться и с актрисами, но те отнюдь не желали этого. Несмотря на то, что женщины играли на сцене еще не больше года, они уже создали тесный и неприступный клан и весьма настороженно относились к посторонним, которые пытались проникнуть в их плотные ряды. Актрисы делали вид, что не замечают Эмбер, когда она пыталась заговорить с кем-то из них, шептались и сплетничали за ее спиной. Они спрятали ее театральный костюм в день генеральной репетиции специально, чтобы вызвать у нее отчаяние и желание уйти. Однако Эмбер не верила, что ее успех и счастье могут зависеть от других женщин, и решила не поддаваться им.