Онлайн книга «Я говорил, что скучал по тебе?»
И вновь замолкает. – Просто объясни, что твой отец делает в Портленде, – требую я. В конце концов, мы для этого сюда пришли. Понять не могу, по какой причине Тайлер позволил отцу приблизиться к себе ближе чем на пятьдесят миль. – Он дает деньги на мой клуб, – набравшись духу, говорит Тайлер. – Оплачивает страховку и аренду, занимается разрешениями. Платит за все, чего не могу позволить себе я. – И все? Я поднимаю ноги на сиденье и сажусь по-турецки. – Как это случилось? Когда ты возобновил с ним отношения? С какого перепуга? Мимо нас проходит какой-то мужчина. Тайлер ждет, пока тот исчезнет из виду, словно нас могут услышать. – Сложно объяснить… – Тебе было сложно сказать мне правду о нем с самого начала, – мягко напоминаю я. – И все же ты сказал. Говори, я слушаю. Я подбадриваю его улыбкой. Тайлер сглатывает комок в горле, внимательно рассматривая свои руки с голубыми венами. – В ту ночь, когда я уехал… – начинает он, и я понимаю, что история будет долгая. Он говорит очень тихо, проводя пальцами по рулевому колесу: – …Я не знал, что делать. Просто ехал куда глаза глядят. Проезжая через Реддинг, остановился у дома бабушки с дедушкой. Я ехал всю ночь и устал как собака. Вот уж кого они не ожидали увидеть! Тайлер поднимает голову, уголки его губ чуть дрожат. – Я пробыл у них пару дней, пытаясь понять, что делать, как жить дальше. Помнишь фотографии на стенах? С моим отцом? Я не мог на них смотреть. Хотел их сорвать, и тогда дед велел мне убираться. Я дико разозлился, начал кричать на них, а они заявили, что я не умею держать себя в руках. Он снова замолкает и морщится от боли, словно ему невыносима мысль, что бабушка с дедушкой могли так сказать. – Самое страшное в том, что я знал: они правы. И с этим надо было что-то делать. Я не хотел быть таким психом. Тайлер говорит так искренне, что у меня сжимается сердце. Он пережил столько боли, несправедливости, обид! – Никто не вправе винить тебя, что ты так относишься к своему отцу, – говорю я, еле удерживаясь, чтобы не заключить его в объятья, как раньше, когда он нуждался в утешении. – Но они вправе винить меня в том, что я не умею сдерживаться… Я хотел видеть тебя. – Что? – Когда я распсиховался из-за фотографий, я захотел увидеть тебя. Тайлер несколько раз проводит пальцами по рулю и смотрит на старый «форд» напротив. – Я понимал, что ненормально так зависеть от тебя. Надеяться, что ты скажешь: успокойся, возьми себя в руки, все будет хорошо. Поэтому я не вернулся. Я мог вернуться, я очень хотел вернуться! Но это был бы самый легкий путь. Он перестает водить пальцами по рулю и замирает. – Я находился на одинаковом расстоянии от Портленда и от тебя, и понял, что надо выбрать Портленд, потому что, если я не могу быть с тобой, нас хоть что-то будет связывать. Волоски на руках встают дыбом, горло мгновенно пересыхает. Вдох-выдох, – напоминаю себе я, чтобы не перестать дышать. – А при чем здесь твой отец? – Ты можешь выслушать? обрывает меня Тайлер. Я бросаю на него извиняющийся взгляд. Больше никаких вопросов. – Я приехал сюда и первую пару недель вообще ничего не мог делать. Мне было очень плохо, я не знал, как обойтись без… травки или еще чего. – Он сжимает кулак и горько усмехается, а затем снова сдвигает брови. – Я просто не мог осознать, что моего отца выпустили из тюрьмы, нужно было дать выход гневу, который копился годами. Я не знал, как это сделать, и задумался, какие у меня есть возможности. С каждым словом Тайлер говорит все тише. Сглатывает после каждого предложения и смотрит на свои руки, сжатые в замок на коленях. – В конце концов я понял, что делать, хотя мне была ненавистна сама эта мысль. Мне… мне стыдно… Он снова замолкает. Делает глубокий вдох и продолжает: – В конце августа я записался к… Он не может это произнести. Потом зажмуривает глаза и шепчет онемевшими губами: – Записался к психиатру. Я потрясенно молчу. Не знаю, чего я ожидала, но только не этого. Воздух вокруг меня словно сгустился. И долго звенит в ушах. Тайлер еще сильнее зажмуривает глаза. Мои губы изображают большую букву «О». – Ты обратился к врачу? Тайлер кивает, закрывая руками лицо. Никогда в жизни не видела его таким униженным. – Мама всегда хотела, чтобы я поговорил со специалистом, – шепчет он сдавленным голосом. – Еще тогда, когда все раскрылось и отца посадили в тюрьму. Она хотела записать меня к психиатру, чтобы я мог рассказать обо всем постороннему человеку. Но я отказался. Он отнимает одну руку от лица и трет глаза, все еще плотно закрытые. – Мне было тринадцать. Я перешел в восьмой класс. Я не хотел быть мальчишкой, который лечится у психиатра. Я хотел быть таким, как все. Лучше бы я пошел тогда. Я понял, что все могло сложиться иначе, и подумал: еще не поздно. Я позвонил, записался на прием – и пожалел об этом, едва переступив порог. На первом сеансе я чувствовал себя самым большим кретином на свете. Сидел на кушетке под дурацким фикусом, и какая-то женщина, годившаяся мне в матери, спрашивала, что со мной. Доктор Брук спросила, на что я жалуюсь, и я выдал речь, которую готовил для турне. Я помнил ее наизусть и рассказал, как стих, как будто не о себе, так легче. Я знаю: Тайлер не хочет, чтобы я его перебивала и задавала вопросы. И все же надо что-то сказать. Я протягиваю руку, и наши пальцы переплетаются. – Сейчас тоже так? – спрашиваю я. Он убирает вторую руку от лица, медленно открывает глаза и поворачивается ко мне: – Извини. Мне трудно смотреть тебе в глаза. – Ничего. И что было дальше? – Ну, мы просто… разговаривали. Я приходил к ней два раза в неделю. Оказалось, что это не так страшно. А однажды, три недели спустя, доктор Брук спросила, не думал ли я поговорить с отцом. В присутствии специалиста. Она сказала, что это должно помочь. Я подумал, что она сумасшедшая. Тайлер тянется к моей руке и начинает рисовать круги вокруг браслета на запястье. – На следующем сеансе я сказал, что хочу попробовать. В глубине души мне всегда хотелось его увидеть. Я позвонил дяде Уэсу и повесил трубку. Потом снова позвонил и попросил передать отцу, чтобы он приехал в Портленд в следующий понедельник. Сообщил адрес кабинета и сказал, что это его единственный шанс. И быстро повесил трубку, пока не передумал. – И он приехал? – Да. Я дико нервничал в то утро, боялся потерять сознание прямо в кабинете. Я думал, он откажется. Если честно, даже надеялся, что он не приедет. Брук была настроена более оптимистично, и оказалась права. Он пришел минута в минуту. |