Книга Знак, страница 86 – Вероника Рот

Кайра сузила глаза.

– Вот такая у меня матушка, – пробормотал Акос.

– А ты… – Кайра прикоснулась к побагровевшей мочке уха. – Ты покраснел.

Несмотря на все старания, яркая краска заливала его лицо. Акос был готов сквозь землю провалиться. Неужели ему никогда не удастся изжить детскую привычку?

– Понятно. Ты всегда краснеешь, когда тебе не хватает слов, я давно заметила, – палец Кайры скользнул по его скуле. – Не волнуйся попусту, я тоже не знаю, о чем говорить с твоей матерью.

Акос промолчал. Что, если она начнет над ним потешаться? Конечно, Кайра никогда не пренебрегала подобной возможностью, но теперь почувствовала, что есть граница, переходить которую не стоит. И ее искреннее понимание растопило ледяной комок в душе. Акос накрыл ее руку своей. Их пальцы переплелись.

– Думаю, сейчас не самый удачный момент, хочу тебя кое о чем предупредить. Вряд ли мне удастся очаровать твою мать…

– А тебе и не надо. Она-то точно этого делать не собирается.

– Поаккуратней с советами. Ты не представляешь, до какой степени я могу быть неочаровательной. – Кайра поднесла его пальцы к губам и легонько куснула.

Акос уселся на подушку, валявшуюся возле металлического столика, за которым уже устроилась Сифа. Если тувенцы в Гессе и предпочитали какую-то общепринятую одежду, то мама как раз в ней и щеголяла: плотные штаны на теплой подкладке, шипованные ботинки, чтобы не скользить на льду. Волосы были стянуты в хвост красной ленточкой, наверняка принадлежавшей Сизи.

На лице прибавилось морщинок. Прошедшие сезоны явно дались ей нелегко.

Заговорщики передавали друг другу миски с едой, тарелки, столовые приборы. У Теки, сидящей напротив Акоса, на глазу красовалась повязка с веселенькими цветочками. Кудри Йорека влажно блестели после душа, а Джайо опирался подбородком о свой музыкальный инструмент, лежащий у него на коленях.

– Сначала еда, потом предсказания, – предложила Сифа, заметив устремленные на нее взгляды.

– Конечно! – улыбнулся Йорек. – Акос, не заваришь нам чайку?

А как же иначе?

Акос не слишком огорчился, что его нагрузили работой, оторвав от матери, пробившейся к нему и Сизи на тувенском корабле. Ему действительно нужно было чем-нибудь занять руки.

– Хорошо.

Акос наполнил водой чайник, повесил его на крюк над огнем, пристроился рядом, собрал все имевшиеся кружки и принялся смешивать ледоцветы. Он приготовил стандартную смесь, поднимающую настроение и облегчающую общение, правда, для Кайры сделал обезболивающее, а для себя – успокоительное. Возясь с ледоцветами, он прислушивался к беседе мамы и Кайры.

– Мой сын стремился встретиться с тобой, – вымолвила Сифа. – Наверное, ты очень хороший друг.

– Ага, – ответила Кайра. – Что-то в этом роде.

Акос едва удержался, чтобы не закатить глаза. Ему казалось, он выразился вполне ясно, когда они говорили на лестнице, а она до сих пор не верит. Вот что бывает, когда ты убежден в своей «кошмарности»: автоматически начинаешь считать, что все тебе всегда врут.

– Ты можешь убивать с помощью своего токодара, – продолжала мама.

Хорошо, что он предупредил Кайру насчет «деликатности» Сифы.

Акос украдкой взглянул на девушку, прижавшую руку к животу.

– Так и есть, – ответила Кайра. – Но мне это не нравится.

Из носика чайника пошел пар, пока еще недостаточно густой, чтобы заваривать чай. Как назло, вода закипала еле-еле.

– Вы много времени проводили вместе? – поинтересовалась мама.

– Да.

– То, что Акос выжил, твоя заслуга?

– Нет. У вашего сына – сильная воля к жизни.

– Неужели ты такая скромная? – Мама усмехнулась.

– Я не привыкла присваивать себе чужие заслуги. Мне и собственных хватает.

– Ты немного дерзкая, – мамина улыбка стала еще шире.

– Меня характеризовали и худшим образом.

Чайник закипел. Акос нашел чапельник с деревянной ручкой, снял чайник с огня и разлил кипяток по кружкам. Подошла Исэй и, встав на цыпочки, шепнула:

– А твоя девушка очень похожа на твою мать, Акос. С удовольствием полюбуюсь, как эта леденящая истина вонзится тебе прямо в сердце.

– Шутить изволите, канцлер? – Акос воззрился на нее.

– Иногда мне свойственен черный юмор, – Исэй отхлебнула чай.

Тот был обжигающе горячим, что, похоже, не смущало Исэй.

Она любовно прижала кружку к груди.

– Ты хорошо знал мою сестру, когда вы с ней были детьми? – спросила она.

– Тебе бы стоило поговорить с Айджой. Они, кажется, всегда дружили. А со мной было нелегко общаться.

– Она успела мне кое-что рассказать. Похищение Айджи расстроило ее. Она даже покинула Туве. Зато она помогла мне оправиться от… того происшествия, – Исэй показала на свои шрамы. – Без нее я бы не справилась. А идиоты из Ассамблеи понятия не имели, что со мной делать.

Акос мало что слышал о штаб-квартире Ассамблеи: толпа политиков и послов жила на гигантском корабле, вращающемся вокруг солнца.

– По-моему, ты отлично впишешься в их компанию, – брякнул он.

Это отнюдь не было комплиментом, да и Исэй не восприняла его реплику как похвалу.

– У меня много скрытых талантов, – пожала она плечами.

Акос задумчиво посмотрел на аккуратно одетую Исэй. А ведь она ни разу не пожаловалась на тяготы пути. Если Исэй действительно провела большую часть жизни, бороздя просторы космоса, она вряд ли привыкла к королевскому комфорту.

Выражение ее лица оставалось непроницаемым. Складывалось впечатление, что она повсюду будет чужой.

– Ладно, сменим тему, – заявила Исэй. – Я благодарна тебе, Акос. И Кайре твоей – тоже. Это было довольно неожиданно, – она уставилась на дыру в потолке. – Вообще все как-то неожиданно.

– Мне знакомо это ощущение.

– Если тебе удастся освободить Айджу и не погибнуть, ты вернешься с нами домой? – Она кашлянула. – Вы могли бы поведать нам о жизни шотетов. Мой опыт общения с их народом был несколько… ограниченным.

– То есть ты зовешь к себе на службу человека, чья судьба – стать предателем? И даже бровью не поведешь?

– Возьми себе псевдоним.

– Я не собираюсь скрывать, кто я такой. И не могу закрывать глаза на то, что моя судьба решится по эту сторону Рубежа. Больше не могу.

Исэй отхлебнула чая. Она выглядела огорченной.

– Ты назвал границу Рубежом. Как и они.

Акос произнес это слово машинально, не придавая ему никакого значения. Тувенцы называли Рубеж ковылями. Однажды он и сам так сказал.