Онлайн книга «Бортжурнал 57-22-10. Хроники вертолетной эскадрильи»
|
— А как, по-твоему, я с картой сверюсь? — рассвирепел правак. — Я тебе кошка, что ли? И в этот напряженный момент командир пукнул. Борттехник понял это по запаху, вдруг пошедшему волной от кресла командира. Обиженный правак демонстративно замахал сложенной картой. Вдруг в наушниках раздался голос ведущего: — 532-й, чувствуешь, чем пахнет? — Чем? — испуганно спросил майор Г. Борттехник и правак расхохотались. Они хохотали так, как никогда не хохотали. Они давились и кашляли. — Чем-чем! Жареным, вот чем, — сказал ведущий. — Наблюдаю, — со склона по нам работают. А у нас даже нурсов нет. Держись подальше от горы. — Понял, — сказал майор Г., и, — уже по внутренней связи: — Ну хули ржете, кони? Обосрались от страха и ржут теперь. — Это не мы! — выдавили борттехник с праваком, извиваясь от смеха. — А кто, я что ли? — сказал бессовестный майор Г. — Наверное, это ведущий! — сказал борттехник, и теперь заржали все трое. Так, со смехом, и зашли на боевой. Кинули две оставшиеся бомбы, развернулись и пошли домой… ВЗАИМОЗАЧЕТ На следующий день после обеда старшие лейтенанты Ф. и М. лежали на своих кроватях и размышляли о своем нынешнем статусе. Раз приказ вышел — они уже гражданские люди. Но пока нет замены, они должны воевать. Старший лейтенант Ф. склонялся ко второму варианту. Борттехник М. думал иначе. — Они не имеют права держать нас здесь! А если нас убьют? С них же спросят — на каком основании у вас воевали невоенные люди? Кто, спросят, послал их на смерть не дрожащей рукой? В это время в коридоре раздались быстрые шаги, потом царапанье по стене возле двери, и голос инженера прокричал: — А ну открывайте! — он постучал кулаком в стену. — Я знаю, вы там! — Ну, какого хуя закрылись! Ф., М.! — он уже начал пинать в фанерную стену ногами. Старший лейтенант Ф. подошел к двери, открыл ее и увидел инженера, который, вбежав с солнца в темный коридор, сослепу промахнулся мимо двери и сейчас бился в стенку. Увидев, что дверь открылась, он метнулся в комнату. — А ну, давайте на стоянку, борта мыть, — командарм приезжает! Борттехник Ф., вздохнув, сунул ноги в сандалеты. Борттехник М., не вставая с кровати, поднял голову с подушки и высоким дрожащим голосом отчеканил: — Я никуда не пойду! Хватит, отслужил свое! — Кончай хуйней маяться, Феликс! — сказал инженер. — Отрывай задницу и бегом на стоянку! И тут старший лейтенант М. произнес свои главные, увенчавшие собой эти два года армии, слова, о которых спустя двадцать лет почему-то забыл. Он сказал громко и внятно: — Да пошел ты нахуй, товарищ майор! Товарищ майор открыл рот, хотел что-то сказать, но передумал и, повернувшись, выбежал из комнаты. — А что он мне сделает? — сказал борттехник М., успокаивая сам себя. — Я уже в запасе… Прошло два месяца. Замены все не было, и дембеля-борттехники летали как обычно. И по налету подошло время второго профилактория. Старший лейтенант Ф. сказал старшему лейтенанту М.: — А не поехать ли нам в Дурмень, чтобы в Ташкенте наведаться в штаб 40-й армии и узнать про замену. Вдруг про нас вообще забыли? И друзья пошли к инженеру эскадрильи отпрашиваться. Выслушав старшего лейтенанта Ф., майор Иванов сказал: — Ты поезжай. А ты, Феликс, естественно, пошел нахуй! "СВИСТКИ" И "ПЧЕЛЫ" 1. У вертолетчиков есть примета — перед вылетом экипаж должен помочиться на колесо своей машины. Обычно самым используемым в этом смысле является левый пневматик — его орошают перед вылетом все три члена экипажа. А пассажиры, ожидающие вылета, на этот левый пневматик всегда присаживаются. Потому что больше не на что. Истребители же считают подобный акт оскорблением самолета. Наверное, потому, что у них не бывает пассажиров. 2. Повадились «свистки» ранним-ранним утром врубать форсаж над модулями вертолетчиков. Ты спишь, а тут вдруг небо вместе с твоей головой раскалывается — и не один раз, потому что на сверхзвук переходят сразу несколько самолетов — от пары до звена. И решили вертолетчики отучить зарвавшихся королей стратосферы. Попросили они прикомандированный Ми-6, который как раз убывал восвояси ранним утром, зависнуть перед отходом по заданию над модулем, где жили истребители-бомбардировщики. Он и завис. Махина, величиной с весь модуль, грохоча винтами, перелетела со стоянки и начала медленно опускаться на фанерный барак, который под напором ветра от огромных лопастей, затрясся как домик самого ленивого поросенка, заметался, пытаясь сорваться с места и унестись прочь. Со стороны это смахивало на попытку гигантского изнасилования. Повисев полминуты и постучав колесами по крыше, Ми-6 поднялся и ушел. Разбор этого полета, конечно, был, но не очень сильный — с кого спрашивать, если Ми-6 улетел. А «свистки» после пережитого стресса стали ускоряться вообще за пределами охраняемой зоны. 3. Сцена в столовой. Официантка несет чайник между рядами столиков истребителей и вертолетчиков. «Маша, сюда!» — зовет ее взмахом руки командир вертолета, майор Б. «Сначала нам, Маша!» — перебивает его истребитель. Маша в нерешительности останавливается. — Ты чего встреваешь? — злится майор Б. — Нам уже на вылет! — Это нам на вылет, — снисходительно смеется истребитель. — А у вас, наверное, это как-то по-другому называется… — Это как это — по-другому? — хмурится майор Б. — Чья бы корова мычала! Это вы-то летаете? Пронеслись, как укушенные, бросили бомбу куда попало! Лучше бы вообще на земле сидели. А то летай за вами, как нянька, жди, когда обосретесь да катапультируетесь, подбирай, рискуя двумя экипажами! Как будто у нас других дел нет, как вам задницы подтирать. Нацепили «стечкины», [19] фланируют, а, если приглядеться, — да нахуя вы тут вообще нужны! Только спирт с керосином зря переводите! Маша, наливай! СУПЕРЛЕНТА Однажды летчики попросили у командира эскадрильи устроить им стрельбу из носового пулемета на полигоне. На боевом вылете пулеметом полностью владеет борттехник, тогда как командир жмет на кнопку пуска нурсов. Борттехники встревожились, но делать нечего — нужно выполнять приказ. А встревожиться было от чего — именно борттехник заряжал пулеметные ленты, и это не было простым делом. Зарядная машинка — мясорубка по виду: подкладывай в пасть патроны, да крути ручку. Только следи, чтобы патрон не перекосило — не заметишь, надавишь на ручку, может и шарахнуть. Да и мозоли на руках были обеспечены — тем более что заряжать ленты приходилось после каждого вылета. На борту держали не менее четырех коробок с лентами по 250 патронов. Борттехник Ф. любил, чтобы на его борту было восемь цинков — он ставил их рядком под скамейку. Они грели душу. |