Книга Последняя миссис Пэрриш, страница 74 – Лив Константайн

В последние десять лет Рождество превратилось в отвратительную демонстрацию потребительства. Мы не ходили в церковь. Джексон был атеистом и отказывался приобщать наших детей к тому, что он именовал «сказочкой». Между тем, миф о Санта-Клаусе он развеивать не собирался. Спорить с ним об этом я давно перестала.

Между тем меня радовало то, как радуются мои дочки. Они любили рождественские украшения, выпечку и все прочее, что сопутствует этому празднику. В этом году у меня была другая причина для радости. У меня была Эмбер. Мне приходилось сдерживаться, чтобы не завалить ее подарками. Не хотелось ее смущать. В ней было что-то такое, из-за чего мне хотелось о ней заботиться, окружать ее вещами, которых у нее никогда не было. Я словно бы дарила Джулии все то, до чего она не дожила, чем не успела насладиться.

Мы встали раньше девочек и спустились вниз, чтобы попить кофе. Вскоре они прибежали – два маленьких торнадо – и весело начали атаковать горы подарков. Я в который раз задумалась о том, что мы пытаемся им сказать этим праздником.

– Мамочка, а ты будешь открывать свои подарки? – спросила Таллула.

– Да, мамочка. Открой хоть один подарок, – нараспев проговорила Белла.

Подарки для меня были сложены высокой горкой. Коробки были упакованы в золотистую бумагу и перевязаны изящными красными бархатистыми ленточками. Я прекрасно знала, что там лежит. Новые дизайнерские наряды, которые Джексон выбрал для меня сам, и украшения, которыми он желал показать, как он добр ко мне, и дорогущие духи, которые нравились ему. Ничего из этого я бы не купила себе сама. Ничего из этого я не хотела.

Между тем мы с Джексоном согласились, что дети подарки для нас будут готовить сами, и этого я ждала с нетерпением.

– Открой сначала мой, мамочка, – попросила Белла и подбежала ко мне, держа в руках один из наших подарков.

– А какой твой, детка? – спросила я.

Она указала на единственный подарок, обернутый бумагой с изображениями Санта-Клауса.

– Мы его специально так обернули, чтобы найти было легче, – гордо сообщила Белла.

Я взъерошила ее кудряшки, а она вручила мне свой подарок. С улыбкой привстав на цыпочки, она наблюдала за мной.

– А давай, я сама разверну?

Я рассмеялась.

– Конечно.

Белла проворно разорвала бумагу и бросила на пол. Потом сняла с плоской коробки крышку и отдала коробку мне.

Там лежал рисунок – семейный портрет. Очень неплохой. А я и не догадывалась, что Белла умеет подмечать характерные черты людей.

– Белла! Просто замечательно! Когда ты это нарисовала?

– В школе. Моя учительница сказала, что у меня талант. Мой рисунок получился самый лучший. На рисунках у других ребят вообще ничего понять было нельзя. Учительница хочет поговорить с тобой про то, чтобы я училась рисовать.

Рисунок был выполнен на листе бумаги двенадцать на двенадцать дюймов ^[64], акварелью. Мы все стояли на берегу, океан находился позади нас. Джексон стоял в середине. Я – с одной стороны от него, Таллула с другой. Белла стояла поодаль от нас и была нарисована значительно крупнее. Джексон, Таллула и я были одеты во что-то белое и тускло-серое, а себе Белла нарисовала ярко-оранжевую, розовую и красную одежду. Джексон и Таллула стояли, повернув голову ко мне. Таллула выглядела невеселой, Джексон – хитрым, а я с широченной улыбкой смотрела на Беллу. Рисунок меня расстроил. Не нужно было быть психологом, чтобы догадаться: динамика отношений в семье нарушена. Но я прогнала печальные мысли, притянула к себе Беллу и обняла.

– Очень красиво, мне очень нравится! Повешу у себя в офисе, чтобы видеть каждый день.

Таллула подошла и посмотрела на рисунок.

– А почему ты намного больше нас?

Белла показала старшей сестре язык.

– Это называется «пе-спе-рек-тива», – объявила она, старательно выговаривая трудное умное слово.

Джексон рассмеялся.

– Думаю, ты хотела сказать «перспектива», детка.

Таллула сделала большие глаза и принесла мне свой подарок. Это была глиняная фигурка – два сердечка, соединенных ленточкой, на которой она написала слово «любовь».

– Это ты и тетя Джулия, – сказала Таллула.

Мои глаза наполнились слезами.

– Чудесно, милая. Просто прелесть.

Дочь улыбнулась и обняла меня.

– Я знаю, что ты иногда грустишь. Но ваши сердца всегда будут вместе.

Я была так благодарна Таллуле, так благодарна за ее доброту.

– Открой и один из моих подарков, – сказал Джексон и протянул мне коробочку, обернутую красной фольгой.

– Спасибо.

Сорвав упаковку, я обнаружила внутри простую белую коробку. Под крышкой лежала золотая цепочка с круглым медальоном. Я вынула украшение из коробки и ахнула.

Таллула взяла у меня медальон, рассмотрела его и перевела взгляд на меня.

– А «ТМС» – это кто, мамочка?

Я еще не успела обрести дар речи, и вместо меня ответил Джексон. Ложь, по обыкновению, слетела с его губ без запинки:

– Это инициалы бабушки вашей мамы, которую она очень любила. Позволь, я надену… – Он застегнул цепочку на моей шее. – Надеюсь, ты будешь носить его постоянно.

Я одарила его широкой улыбкой. Я не сомневалась: он прекрасно поймет, что улыбка фальшивая.

– Еще одно напоминание о том, как ты меня любишь.

Джексон прижал губы к моим губам.

– У-у-у-у! – воскликнула Таллула, и они с Беллой захихикали.

Белла вернулась к своей горе подарков и принялась разрывать упаковочную бумагу. В это время позвонили в дверь.

Джексон разрешил мне пригласить Эмбер поужинать с нами, поскольку она на Рождество осталась совсем одна. Уговорить Джексона было непросто, но я завела разговор о ее приглашении в присутствии кое-кого из наших друзей, и ему захотелось выглядеть добрым самаритянином.

Джексон встретил Эмбер, как родную, налил ей вина, и потом мы довольно весело болтали о том о сем, пока дети развлекались с подарками.

Эмбер сделала всем нам приятные подарки. Джексону она подарила книгу, которую он, похоже, оценил по достоинству. Девочки получили книжки, а Белла еще и сверкающие бусы – такое она просто обожала. Когда Эмбер протянула мне свой подарок, я немного разволновалась. Хотелось верить, что она не слишком сильно потратилась. Но ничто не могло подготовить меня к тонкому серебряному браслету с двумя круглыми медальончиками, на которых были выгравированы имена – «Джулия» и «Шарлин».

– Эмбер, это так трогательно и красиво.

Она подняла руку, и я увидела, что на ней точно такой же браслет.