Онлайн книга «Дерево растет в Бруклине»
|
– Не шучу. Он посмотрел, как она потянулась за алыми подвязками, чтобы пристегнуть тончайшие чулки, которые уже успела надеть на стройные ноги, и вдруг взмолился: – Давай поцелуемся! – Хватит ли нам времени? – практично поинтересовалась она. Но все же сняла чулки. Так было положено начало библиотеке Фрэнси Нолан. 10 Впечатления образцово-показательного младенца Фрэнси не производила. Хилая, бледная, плохо прибавляла в весе. Кэти упорно кормила дочь грудью, но соседки твердили, что ее молоко не идет младенцу впрок. Когда Фрэнси исполнилось три месяца, она перешла на бутылочку, потому что молоко у Кэти внезапно пропало. Кэти переживала. Советовалась с матерью. Мария Ромли посмотрела на нее, вздохнула и ничего не сказала. Кэти пошла за советом к повитухе. Женщина задала ей дурацкий вопрос: – Где ты покупаешь рыбу по пятницам? – На ирландском рынке. А что? – Ты, наверное, замечала там старуху, которая покупает голову трески для кошки? – Да. Встречаю ее каждую неделю. – Вот! Она во всем виновата. Высушила у тебя молоко. – Не может быть! – Она сглазила тебя. – Но почему? – Ревнует. Вон как тебе повезло – муж-красавчик, ирландец просто загляденье. – Ревнует? Старуха? – А она ведьма. Я знавала ее еще на родине. Мы с ней вроде на одном корабле приплыли. В молодости она крутила любовь с парнем из графства Керри. Она жила с ним просто так, к священнику он ее не сводил, а когда про все прознал ее старик отец, парень сбежал и уплыл в Америку темной ночью. Она родила ребенка, но он умер. Тогда она продала душу дьяволу, и дьявол научил ее высушивать молоко у коров, у коз и у девушек, которые вышли за молодых парней. – Я помню, она как-то странно на меня посмотрела. – Вот-вот, тогда она тебя и сглазила. – А как сделать, чтобы молоко вернулось обратно? – Я расскажу тебе, что сделать. Дождись полной луны. Смастери куклу – заверни в тряпочку прядку своих волос и обрезки ногтей, сбрызни святой водой. Назови куклу Нелли Гроган, так зовут ведьму, и воткни в нее три ржавые булавки. После этого ведьмины чары рассеются, и молоко из твоей груди потечет, как река Шаннон [12]. С тебя четверть доллара. Кэти заплатила. Когда взошла полная луна, она сделала куклу и пронзала ее булавками, пронзала, но молоко не вернулось. Фрэнси сосала бутылочку и чахла. В отчаянии Кэти призвала на совет Сисси. Сисси выслушала историю про ведьму. – Какая тут, к черту, ведьма! – фыркнула она презрительно. – Это Джонни натворил, только не глазом! Так Кэти узнала, что снова беременна. Она сказала Джонни, и он расстроился. Он вернулся к ремеслу поющего официанта и был этому рад, работал часто, вел себя разумно, особо не выпивал и почти все деньги приносил домой. Известие о втором ребенке застало его врасплох – он почувствовал себя загнанным в ловушку. Ему только двадцать лет, Кэти – восемнадцать. Джонни подумал, что они совсем молоды, а жизнь уже пропала. Услышав новость, он ушел из дома и напился. Повитуха зашла некоторое время спустя узнать, как сработало ее колдовство. Кэти сообщила, что колдовство не сработало, потому что она беременна и ведьма тут ни при чем. Повитуха задрала подол и полезла в обширный карман, пришитый к нижней юбке. Она вынула бутылку со зловещей темно-коричневой жидкостью. – Держи, вот лекарство от твоей беды, – сказала она. – Делай по хорошему глотку утром и вечером, и через три дня будешь как новенькая. Кэти отрицательно потрясла головой. – В чем дело, боишься, что скажет священник? – спросила повитуха. – Нет. Просто я не могу убивать. – Это не убийство. Какое убийство там, где еще нет жизни. Ты же пока не чувствуешь, что он шевелится, так ведь? – Не чувствую. – Ну вот! – Она торжествующе стукнула кулаком по столу. – Я с тебя возьму всего один доллар за целую бутылку. – Спасибо, но она мне не нужна. – Не глупи. Ты сама еще почти девочка, у тебя и с одним-то ребенком хлопот полон рот. А муж твой, конечно, красавчик, но не самый надежный парень в мире. – Какой у меня муж – это мое дело, а с ребенком мне никаких хлопот. – Я просто хочу тебе помочь. – Спасибо вам, до свидания. Повитуха засунула бутылку обратно в свой потайной карман и собралась уходить. – Когда придет срок рожать, вы знаете, где меня найти. На пороге она дала напоследок еще один добрый совет: – Если хорошенько побегаешь вверх-вниз по лестнице, то, может статься, выкинешь. Наступило бруклинское бабье лето с его обманчивым теплом, Кэти сидела на крыльце и прижимала своего хилого ребенка к огромному животу, из которого скоро должен был появиться еще один ребенок. Сочувствующие соседи останавливались, чтобы посокрушаться, глядя на Фрэнси. – Не жилец она у тебя, – говорили они. – Цвет лица плохой. Если милосердный Господь приберет ее, тебе же будет лучше. Уж чего хуже – больной ребенок в бедной семье? На свете и так полным-полно детей, больным да слабым не найдется места. – Не говорите так, – Кэти крепко прижимала ребенка к себе. – В смерти нет ничего хорошего. Кто хочет смерти? Всякий цепляется за жизнь. Посмотрите на дерево вон там за оградой. Ему не хватает солнца, воду пьет оно только в дождь, почва под ним скудная. Но оно сильное, потому что сильным его делает тяжелая борьба за жизнь. И мои дети тоже будут сильными. – Кто-нибудь наверняка его срубит, заморыша этакого. – Если бы на всем белом свете осталось только одно это дерево, вы бы сказали, что оно прекрасно, – ответила Кэти. – Но деревьев много, поэтому вы не замечаете, как они прекрасны. Посмотрите на этих детишек. Она указала на стайку грязных детей, которые играли в сточной канаве. – Возьмите любого, отмойте, нарядите, поселите в красивый дом – и вы увидите, как он прекрасен. – Мысли у тебя, Кэти, очень красивые, а ребенок все равно очень хилый, – говорили люди. – Мой ребенок будет жить, – яростно возражала Кэти. – Я сделаю все для этого. Брат у Фрэнси родился через неделю после ее первого дня рождения. Когда начались схватки, Кэти была дома. На этот раз она закусила губу и во время схваток не издала ни звука. Беспомощная перед болью, она могла опереться только на выносливость и стойкость. Крепкий здоровый мальчик громко закричал, возмущаясь пережитыми во время родов унижениями. Приложив его к груди, Кэти почувствовала огромную нежность. Рядом в люльке захныкала Фрэнси. Кэти сравнила ее с красавцем сыном, и в душе у нее вдруг промелькнуло презрение к этому жалкому созданию, которому она дала жизнь год назад. Она тут же пристыдила себя. Она понимала, что девочка ни в чем не виновата. «Нужно внимательно следить за собой, – подумала Кэти. – Похоже, я буду любить мальчика больше, но нельзя, чтобы девочка догадалась об этом. Это неправильно, любить одного ребенка больше, чем другого, но что ж я могу поделать». |