Книга Дерево растет в Бруклине, страница 48 – Бетти Смит

Джонни полагал – исходя из своих представлений, – что детям пригодятся география, основы гражданского права, социология. Поэтому он повел их на Бушвик-авеню.

Бушвик-авеню – роскошный бульвар в старом Бруклине. Широкий, тенистый, и дома на нем богатые, солидные, из больших гранитных блоков, с высокими каменными ступенями. Здесь жили крупные политики, семьи богатых пивоваров, процветающие эмигранты, которые прибыли первым классом, а не третьим. Они привезли с собой в Америку свои деньги, свой статус, писанные маслом картины старых мастеров и поселились в Бруклине.

Автомобили уже появились на улицах, но эти семьи предпочитали ездить в великолепных экипажах, запряженных породистыми лошадьми. Папа показал Фрэнси разные типы карет и рассказал про них. Она с благоговением смотрела, как они проезжают мимо.

Были там лакированные изящные экипажи, обитые белым атласом, с большими зонтиками, украшенными бахромой, в них ездили красивые утонченные женщины. Были хорошенькие плетеные повозки, со скамейками с четырех сторон, на которых сидели счастливчики-дети, их вез шетландский пони. Фрэнси смотрела на величественных гувернанток, которые сопровождали этих детей, – особы из другого мира, в накидках и крахмальных чепцах, они сидели на облучке и управляли пони.

Фрэнси увидела и практичные двухместные экипажи, запряженные одной лошадью, ими управляли щеголеватые молодые люди в лайковых перчатках с раструбами, напоминавшими манжеты.

Солидные семейные экипажи, запряженные несколькими лошадьми, не произвели на Фрэнси большого впечатления, потому что любой гробовщик в Уильямсбурге предоставлял не один такой на выбор.

Больше всего Фрэнси понравились двухколесные кебы. Было что-то волшебное в том, как ловко они скользили на двух колесах, а забавная дверца захлопывалась сама собой, когда пассажир занимал место! Фрэнси по наивности полагала, что дверца нужна для защиты пассажиров от конского помета. Будь я мужчина, думала Фрэнси, вот такую работу хотела б иметь – управлять подобным экипажем. Какое счастье – сидеть на возвышении с послушным кнутом в руке! Какое счастье – носить такое просторное пальто с большими пуговицами, бархатным воротником и высокую заломленную шляпу с кокардой на ленте! Какое счастье – укрывать колени свернутым клетчатым одеялом, с виду таким дорогим! Фрэнси вполголоса изобразила крик кучера:

– Подвезти, сэр? Подвезти?

– Любой может свободно ездить в таком прекрасном кебе, – произнес Джонни, опять воодушевляясь своей любимой мечтой о Демократии, и уточнил:

– При условии, что у него есть деньги. Теперь ты понимаешь, что значит – жить в свободной стране.

– Как же свободно ездить – если нужно платить? – спросила Фрэнси.

– Свободно в том смысле, что, если у тебя есть деньги, никто не запрещает ездить в таком экипаже, и не важно, кто ты. В тех странах, откуда многие приехали, не всем людям разрешено ездить в экипажах, даже если у них есть деньги.

– Но ведь страна была бы еще свободнее, если б мы ездили бесплатно, – упорствовала Фрэнси.

– Нет, – отрезал Джонни.

– Почему нет?

– Потому что это называется социализм, а не демократия, – торжествующе провозгласил Джонни. – А нам тут социализм не нужен.

– Почему?

– Потому что у нас есть демократия, самая лучшая вещь на свете, – подвел итог Джонни.

Ходил слух, что будущий мэр Нью-Йорка живет на Бушвик-авеню в Бруклине. Эта новость волновала Джонни.

– Посмотри на эти дома, Фрэнси! Как ты думаешь, в каком живет будущий мэр?

Фрэнси огляделась по сторонам, потом потупилась и ответила:

– Не знаю, папа.

– В этом! – объявил Джонни с таким ликованием, словно играл на фанфарах. – И когда-нибудь у крыльца этого дома будут стоять два фонарных столба. И если даже ты заблудился в этом огромном городе, но видишь дом с двумя фонарями, тебе ясно, что здесь живет мэр величайшего города в мире.

– А зачем ему два фонаря? – поинтересовалась Фрэнси.

– Потому что это Америка. А в такой стране, как Америка, где вершатся такие дела, – Джонни сформулировал туманно, но патриотично. – В такой стране, как Америка, любой знает, что правительство избрано народом, из народа и для народа, и ему не нужно прятаться от народа, как бывает в странах, откуда многие приехали.

Джонни начал напевать вполголоса. Скоро чувства захватили его, и он запел громче. Фрэнси стала подпевать. Джонни пел:

Люди посматривали на Джонни с любопытством, а одна сердобольная леди бросила ему пенни.

В памяти Фрэнси сохранилось еще одно воспоминание о Бушвик-авеню. Оно было связано с ароматом роз. Это были розы… розы… с Бушвик-авеню. Транспорт куда-то исчез. На тротуаре толпился народ, полиция его сдерживала. Пахло розами. Затем появилась кавалькада: полицейские верхом на лошади и большой открытый автомобиль, в котором сидел веселый человек с добрым лицом, его шею обвивала гирлянда из роз. Кто-то в толпе приветствовал его радостными криками. Фрэнси сжала папину руку. Вокруг говорили:

– Только подумать! Он тоже был наш, парень из Бруклина!

– Почему был? Бредишь, что ли? Он и сейчас живет в Бруклине!

– Да ну?

– Ну да! И живет прямо здесь, на Бушвик-авеню.

– Посмотрите на него! Вы посмотрите на него! – кричала какая-то женщина. – Он совершает подвиги, а сам такой простой, как обычный человек! Как мой муж, только покрасивее!

– Холодно, поди, там было, – сказал какой-то мужчина. – Не отморозил ли он там себе кой-чего, – добавил охальник.

Мужчина, похожий на живой труп, хлопнул Джонни по плечу:

– Приятель, – обратился он. – Ты правда веришь, что этот полюс торчит прямо из земли?

– Конечно, – ответил Джонни. – Ведь этот человек добрался до него и водрузил на него американский флаг.

Тут маленький мальчик заорал:

– Едет!

– Аааа! – откликнулась толпа.

Вопль ликования, который сотряс толпу, когда автомобиль проезжал мимо них, подхватил и Фрэнси. Охваченная восторгом, она кричала во всю глотку:

– Да здравствует доктор Кук ^[20]! Да здравствует Бруклин!

26

Большинство детей, выросших в Бруклине перед Первой мировой войной, вспоминают День благодарения с особой теплотой. В этот день дети наряжались кто во что горазд, надевали грошовые маски, выходили на улицы, попрошайничали и устраивали «шумные ворота».