Онлайн книга «Песни сирены»
|
– Или ты так и будешь сидеть с постной рожей? Или, может быть, ты теперь считаешь, что я тебя недостойна? Так скажи! Что тянуть резину? Скажи, и я хотя бы буду знать, что мне не стоит рассчитывать на твою помощь. Уже в тот момент во мне произошло своего рода расслоение. Одна моя часть, самая брезгливая, выступала за то, что нужно честно сказать Алле, что моё отношение к ней, действительно, изменилось и что нам следует расстаться. Другая, более рациональная и даже циничная, полагала, что как раз не стоит ничего активно предпринимать, равно как не стоит и разрывать отношения – просто нужно трезво посмотреть на ситуацию с практической стороны и не ломать дров, а там – как пойдёт. Наконец, третья, наиболее сочувственная, а может быть, наиболее трусливая, склонялась к тому, что просто отойти в сторону – недостойно друга и мужчины, даже если нашим близким отношениям и суждено прекратиться. В тот раз победила третья часть, потому что я ответил: – Разве я сказал «недостойна»? Я просто пока не знаю, что тут можно сделать. Нужно подумать. – Подумай. – А если просто не обращать на его угрозы внимания? – Полагаешь, он пойдёт на попятный и не пришлёт мне эту запись на работу? Ещё как пришлёт, я этого пропойцу знаю! Назло пришлёт – если уж вымогательство не удалось! Был бы Игорь живой, так Генка не посмел бы, конечно. Он Игоря как огня боялся, потому что тому вообще башню переклинивало, когда, бывало, напьётся, – из-за этого и погиб. Игорь бы его по асфальту размазал. – Хорошая у тебя была компания! – А! Ну давай, заклейми меня позором! Тебе такая отличная возможность предоставилась. Я немного усовестился, ответил примирительно: – Хорошо. Представим, что пришлёт. Ну посудачат у тебя в конторе немного, да и перестанут. Кроме того, всегда можно сказать, что это монтаж. – Какое там «посудачат»! Да и не монтаж это. Там моё лицо на весь экран видно. И не только лицо! Последние слова смутили меня настолько, что даже неловко стало – взрослый мужчина, а краснеет, как гимназистка. – Ну хорошо, пусть видно. Но ты же не для публичного просмотра разрешила этому Игорю сделать запись – её просто украли. Мне кажется, в таких случаях к человеку даже сочувственно могут отнестись. – Могут, – с сомнением хмыкнула Алла, – но только не у нас. И они правы. Как я после такого скандала буду этим старым дурам в шиньонах разносы устраивать? Нет, моей карьере тогда конец. – Каким ещё старым дурам? – Да всяким там директрисам в сельских школах. Сейчас-то они на меня снизу вверх смотрят – я же «начальство»! А что будет потом, когда узнают? А они точно узнают, у нас в комитете найдутся доброхоты, уж постараются разнести и вглубь, и вширь. Да и не скажешь, что это, мол, у погибшего жениха кассету украли – там же не один Игорь снят. – Ну, понятно, что не один. – Ты на самом деле такой неиспорченный или прикидываешься? Тут я и вправду еле-еле догадался, о чём шла речь, а когда догадался, то меня изнутри обдало таким холодом, что я даже забыл обидеться на Аллу за её грубость. – Ты имеешь в виду… – Да, да! Имею. Тебе в подробностях описать? – Нет, не нужно в подробностях. Не хочу я слушать твои подробности! – Ну и не слушай! Но притвориться скромницей и невинной овечкой у меня точно не получится. Да и снимали с рук, а не со штатива, так что… Я замолчал подавленно, а Алла посмотрела на меня зло, чуть ли не с вызовом: – Ну что? Прости и прощай? Пожалуй, это был бы самый удобный миг для расставания, и не исключено, что я бы им воспользовался, но Алла продолжила: – Я-то думала, ты и вправду особенный, как ты о себе рассказывал. Не собственник. А ты – точно такой же, как все. Объяснять Алле, что дело не в ревности и не в чувстве собственника, я не стал. Да она бы и не поняла, наверное, что ревность – это одно, а разрушение образа любимого человека – совсем другое. Но всё равно, мне было обидно, что она уравняла меня с другими. Поэтому я ответил: – Не в том дело. Просто это всё слишком неожиданно. Я никогда не предполагал… – Предполагал или нет, но я от тебя ничего не скрывала. Ты сам ни о чём не спрашивал. Я, дура, думала, что для тебя это не имеет значения, что ты можешь меня принять такой, как есть. Надеюсь, ты не настолько наивный, чтобы считать, будто я свою девственность для встречи с тобой берегла? – Не такой. Я, может, наивный, но… Но я не предполагал. Я как-то совсем не ожидал такого, понимаешь? – И что теперь? – Ничего. Слушай, Алла… Ты права, я никогда не спрашивал, а вот теперь хочу спросить. У тебя было много мужчин до меня? – А что, это стало важно? Раньше ты мне говорил, что это не важно, лишь бы мы любили друг друга. Да я и не знаю точно, честно говоря. – Как это? Что ты имеешь в виду? Как так – ты не знаешь? – Ну… До семидесяти я вела счёт. Поэтому точно могу сказать, что больше семидесяти. Но это, в основном, ещё во время учёбы в университете было. А потом перестала считать. Но потом не так уж и много было. Не знаю, может, до восьмидесяти пяти дошло, может, до девяноста. Я аж присвистнул: – Не слабо! – А что тебе «не слабо»? Что тут такого? Я была свободной, незамужней женщиной, они тоже не были женаты… В основном… «Да, – подумал я про себя, – действительно!!! Что тут такого? Полусотней больше, полусотней меньше – какая, в самом деле, разница?» – Послушай! – вдруг догадался я. – А эта кассета – единственная? – Ну не единственная. А что это меняет? У Генки-то кассета только одна. Остальные кассеты пока что никакой опасности не представляют – то было уже давно, и с людьми из совсем другого круга. Да и вообще. После моего назначения все эти детали вряд ли будут актуальны. Главное – сейчас не допустить, чтобы кассета всплыла. Чернышёву вот-вот предложат место в министерстве. Вопрос даже не месяцев, а недель. Обидно будет, если мои труды пойдут насмарку. Если запись всплывёт – не видать мне председательского кресла, это уж точно. И так разговоры идут, что Чернышёв мне место зама через койку предложил. Ну а если ещё и кассета – тогда точно конец. – А он, действительно, тебе место зама через койку предложил? – Нет. – То есть с ним ты не спала? – Да какая разница? Ну чего ты так на меня смотришь, как будто хочешь презрением облить с головы до ног? Спала, не спала! Тебе-то что с этого? Это ещё до тебя было! Вот если бы я тебе изменила – другое дело. Какое-то время мы посидели молча. – Ну и что мне теперь делать? – снова спросила Алла после долгой паузы. – Он пять тысяч требует. Долларов. |