Книга История в стиле хип-хоп, страница 1 – Гор Пта

Для всех и каждого, с каждого угла

и перекрестка каждого города

и района в мире; для всех тех,

кто когда-либо брался за перо и

отваживался рискнуть, кто верил

в свою мечту, видел картину целиком

и хотел завоевать мир.

Эта книга для вас — сохраняйте веру

и не молчите.

Се есть бог Пта, величайший

из великих, создатель божественной

силы и источник ее в каждом сердце,

мыслях и словах. Языком и сердцем

сотворил он мир и все в нем

существующее, задумав творение

в сердце своем и назвав задуманное

языком. И каждое слово божье

превратилось в сущее.

Husia ^[1]

Они вошли в середину поезда в разгар столпотворения, но на удивление смогли найти два свободных места рядом. Дело было вечером, час пик еще не прошел, и на этой остановке поезд уже должен был трещать по швам. Нельзя сказать, что в тот день он был пуст, но пассажиры чувствовали себя куда лучше селедок в бочке. Сегодня было холоднее, чем в предыдущие недели. И оба оделись потеплее, чтобы защититься от непогоды. Выглядели они стильно, но чувствовали себя грузными и неуклюжими в толстых шерстяных пальто. Оказавшись в теплом вагоне, Миха с Эрикой наконец смогли расстегнуть свою защитную броню. Как только он распахнул пальто, Эрика положила голову ему на грудь и обвила рукой плечи. И юные любовники замерли, наслаждаясь прикосновением друг друга даже сквозь бесчисленные слои теплой одежды.

Приложив ухо к груди Михи, Эрика внимательно вслушивалась в биение его сердца. Сквозь толстую ткань ей не удавалось уловить его стук.

— Я не слышу биения твоего сердца, — сказала она, подняв на Миху взгляд.

— Не волнуйся. Мое сердце на месте, — ответил он.

— Не уверена, я его не слышу. Думаю, ты умер, — шутливо заметила девушка.

— Если 6 я умер, то вряд ли бы разговаривал сейчас с тобой.

—А может быть, ты умер, но пока об этом не знаешь.

— Хочешь сказать, что мы умираем, только если признаем смерть?

— Возможно. А возможно, мы живем, только пока признаем жизнь. Ноя в этом не уверена.

— Что ж, тогда я не стану признавать смерть и смогу жить вечно.

— А что бы ты делал, если б мог жить вечно? — спросила она.

— Остался бы здесь и продолжал любить тебя, как в эту самую минуту.

— Но я-то не смогу жить вечно. И что ты будешь делать, когда я умру?

— Детка, ты никогда не умрешь. На свете мало вещей, в которых я уверен, но это одна из них.

— Что ж, будем оба жить и любить вечно. — Слова Эрики прозвучали одновременно как утверждение и как вопрос.

— Почему бы нет.

В едином порыве влюбленные отыскали губы друг друга, не обращая внимания на толпу вокруг. Они целовались, закрыв глаза, их сердца слились воедино, а мысли улетели на много миль отсюда, в окутанные сиреневой дымкой дали.

Когда они прервались, чтобы отдышаться, поезд как раз остановился на Пятьдесят девятой улице. Часть пассажиров вышла, их тут же сменили новые. Какой-то паренек сел прямо напротив. В руках у него был журнал: он раскрыл его на всю ширину и держал перед собой. Тот закрывал парня целиком от живота до макушки — ив глаза бросалась фотография, занимавшая всю первую страницу. На ней были запечатлены Безупречный и Ганнибал, лицом к лицу, а над ними заголовок: «Война Короны». Глянцевый снимок так и маячил перед влюбленными страшным предвестником — будто они нуждались в напоминании о войне.

Мне нет нужды пердеть,

Потому что мой пердеж

Пахнет лучше тебя,

Даже мое дерьмо лучше тебя.

Да, я тощий чувак,

Но не обольщайся, жирдяй:

Так тебя отпинаю,

Что психушка покажется раем,

Ведь ты явный псих,

Что явился сюда —

Пернул разок

И замолк навсегда.

Сидел бы дома

Да маялся дрочкой,

А то стоишь тут, пыхтишь,

Потеешь от каждой строчки.

Слова резкие, колкие и язвительные, любого достанут. Нужен крепкий панцирь, чтобы снести их, выслушать и сохранить спокойствие, по ходу сочиняя еще более унизительный ответ. Вот и стоит этот толстый чудило, ждет своей очереди в толпе команды поддержки и делает вид, будто его не трогают яростные поношения со стороны дохляка-оппонента. Ждет своего хода, решая, как бы перетянуть на свою сторону симпатии все прибывающей публики. Сейчас, кажется, дохляк дошел до кульминации своей тирады, вот-вот начнется его бит.

Не время сдавать, быстро, бит — мой, так... и ничего. Какого черта! Твою мать... Все из головы вылетело. Черт, все смотрят на меня. Чего я говорить-то собирался? Что-то ему в ответ. Бля, да что он сказал? Не помню. Бля, какого хрена я не помню, что он там говорил? Да если я сейчас ничего не выдам, они ж меня съедят. Рта уже не дадут раскрыть лотом. Давай, блин, не сдавайся. Думай, думай. Что же я говорить-то собирался? Так, буду повторять «е, е», пока что-нибудь на ум не придет. Нормально, так держать. Лады пялиться на меня. Надо что-нибудь выдать, когда бит заново начнется. Господи, ну пожалуйста. Ну вот, началось. Что говорить, что говорить-то? «Е, е». Шевели мозгами, думай... ааааа... ну вот.

Вместо рта у тебя жопа,

Пердеть ты умеешь неплохо.

Но закрой свою помойку,

Твою вонь переношу стойко,

Ведь я утилизатор, мусоровоз.