Онлайн книга «Дорогие гости»
Фрэнсис убирала со стола. Взяв окровавленное полотенце, она на миг застыла в нерешительности, а потом сунула его в печную топку, в раскаленные угли. – Наверное, он ужасно сконфужен. – Сконфужен? – Ну да… не знаю… вот так вот получить по физиономии на улице… Мужчины воспринимают подобные вещи очень болезненно. – Да, мистер Барбер был совершенно не в себе. Нет, ну надо же такому случиться! – Ничего, он это как-нибудь переживет. В конце концов, все могло обернуться гораздо хуже. Если бы нападавший был вооружен… – Ах, не говори даже!.. – Скажем, ножом… – Не надо, Фрэнсис! Господи, вот ужас-то. Неужели это война такое сотворила? Превратила обычных молодых людей в настоящее зверье? Не понимаю, хоть убей! – Постарайся не думать об этом. Завтра утром у мистера Барбера будут жуткие синяки под глазами, но в остальном он будет в порядке. А к понедельнику уже начнет хвастаться приключением. Вот увидишь. Возможно, дело было в эмоциональном потрясении, но Фрэнсис не испытывала подлинного сочувствия к Леонарду. Даже мать сейчас вызывала у нее легкое раздражение. Время уже перевалило далеко за полночь, но о том, чтобы пойти спать, ни одна из них не помышляла. В доме стояла напряженная, нервная атмосфера, какая на памяти Фрэнсис всегда устанавливалась после разных чрезвычайных событий: апоплексических припадков отца, налетов цеппелинов. И частью своего существа она по-прежнему оставалась с Лилианой. Она услышала, как в кухне наверху зашумела вода. Потом тяжело стукнуло ведро, поставленное на пол: должно быть, Лилиана замачивала мужнину одежду. Плита сохранила еще достаточно тепла, чтобы разогреть две чашки какао. Фрэнсис щедро плеснула бренди в обе, и они выпили какао в спальне матери. Наконец напряжение начало потихоньку отпускать. Устраиваясь поудобнее на подушках, мать даже вспомнила про поход Фрэнсис в гости. – Я не спросила, как у тебя прошел вечер, Фрэнсис. Вы с миссис Барбер хорошо провели время? – Да, было весело. – Уверена, ты вызвала всеобщее восхищение. И что ждало тебя дома! А возвратись вы получасом раньше, когда тот человек шатался по улице!.. Страшно представить! Да, действительно страшно представить. Но все же Фрэнсис представила – и с удивлением поняла, что решительно не в силах поверить, будто им грозила опасность. Она вызвала в воображении темную улицу, по которой идут они с Лилианой. Затем мысленно перенеслась дальше назад, сначала в поезд, потом на улочки Клэпэма. Я сияю твоим отраженным светом, Лилиана. Момент был упущен – он виделся подобием слабо мерцающей блесны на длинной натянутой леске, которую никогда уже не намотаешь обратно на катушку. В кухне по-прежнему ярко горел свет. С минуту Фрэнсис стояла у стола, глядя в пустоту. Часы показывали без десяти час, но одна мысль о том, чтобы сейчас подняться наверх и лежать без сна в жаркой комнате… Нет, только не это! Фрэнсис вымыла чашки из-под какао. Вымыла эмалированный ковшик, в котором подогревала молоко. Потом посмотрела на пол, весь в мерзких кровавых кляксах, и решила вымыть его тоже. Она сняла туфли и чулки, принесла ведро. Кровь, засохшая и потемневшая на каменной плитке, под мокрой тряпкой обретала свой обычный цвет. Ко времени, когда Фрэнсис закончила, вода в ведре была цвета шиповникового чая. Она вынесла ведро во двор и с неуклюжей осторожностью вылила в сточную канаву, опустив пониже, чтобы не забрызгать платье. Небо над головой было все таким же бездонным, густо-чернильным. Вернувшись в кухню, она обнаружила там Лилиану. Лилиана стояла у самой двери в коридор, с упавшими на размазанные глаза волосами, в ночной рубашке и халате, тоже босиком. Когда Фрэнсис поставила ведро на пол, она тихо проговорила: – Значит, ты здесь. – Да. – Я не слышала, чтобы ты поднималась, и решила, что ты сидишь с матерью. – Я поняла, что не засну, если лягу. – Мне тоже не спится. – Как там Леонард? Лилиана задумчиво пощипала нижнюю губу: – Все в порядке. Он уже уснул. Кровотечение прекратилось, как только он лег. – Ужасное происшествие. Мне очень жаль. Лилиана не ответила – просто стояла и смотрела на нее через ярко освещенную кухню, рассеянно пощипывая губу. Что ей надо? Фрэнсис не знала. И уже не была уверена, что хочет знать. Все эти перепады настроения порядком утомили. Вечер чрезмерно растянулся и, как следствие, утратил напряжение. Она прошла в судомойню, чтобы помыть руки, а когда вернулась в кухню и увидела, что Лилиана уходит, испытала почти облегчение. Но сразу же стало ясно, что Лилиана никуда не уходит – а выглядывает в коридор, проверяя, нет ли кого поблизости. А вот она поворачивается, вот набирает воздуху в грудь, вот делает шаг вперед – отталкивается от дверного косяка, словно осторожно, но решительно вступая в холодную воду. А потом, уже без всяких над собой усилий, без всяких колебаний и заминок, Лилиана подошла к Фрэнсис и прикоснулась губами к ее губам. В первую секунду-две поцелуй был совершенно безжизненный: прохладный, сухой и целомудренный – так целуют ребенка. И у Фрэнсис мелькнула мысль, что, вероятно, в конце концов, ничего больше Лилиане и не надо, – вероятно, и ей самой ничего больше не надо; что сейчас они могут отстраниться друг от друга и между ними все останется по-прежнему. Но они не отстранились. Они длили этот целомудренный поцелуй, и оттого, что они его длили, поцелуй перестал быть целомудренным. А в следующий миг, не разнимая губ, они обнялись и прильнули друг к другу. Лилиана, в своей тонкой ночной рубашке и атласном халате, была все равно что голой, и они чуть покачнулись, смыкая объятия теснее, когда она прижалась к Фрэнсис грудями, бедрами, всем телом и раскрыла податливые влажные губы… Такого у Фрэнсис никогда еще не было. Она вдруг словно бы сбросила кожу – и целовала не только губами, но оголенными нервами, мышцами, самой своей кровью: наслаждение почти невыносимое. Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша, с бешено колотящимися сердцами. Лилиана тревожно оглянулась на дверь и прошептала: – Мы не должны, Фрэнсис. Фрэнсис взяла ее за плечи: – Ты не хочешь? – Вдруг кто-нибудь войдет… – Леонард? – Нет, он вряд ли. Но твоя мать… – Она наверняка уже спит. А если выйдет из спальни – мы услышим. Позволь мне поцеловать тебя еще раз. – Подожди. Я не… у меня голова кружится. – Прошу тебя, пожалуйста. – Но если Лен или твоя мать… – Тогда давай выйдем. В сад. Лилиана почти улыбнулась: – Что? Ты с ума сошла! – Или спрячемся где-нибудь. Вот здесь. – Фрэнсис потянула ее к судомойне. – Нас никто не увидит. Я запру дверь. |