Онлайн книга «Тринадцать подвигов Шишкина»
|
– Нормальное человеческое желание, – сказал Александр. – Кто же спорит? Но одновременно это доказывает, что Южная Пальмира – город с низким комфортом. – Или им советская власть поперёк горла, – вставил Виталий. – Кому-то и поперёк, но не всем же. Главным мотивом было и остается воссоединение семей. Я соглашусь, что для евреев до сих пор важно воссоединение семей, здо́рово их войны и гонения разбросали. Вторая мировая да и Первая мировая, а ещё можно вспомнить дело Дрейфуса… Но после сорок пятого года не столько много эмигрировало. Выпускать массово стали пять лет назад. Со всей Украины в семьдесят втором году выехало, по одним данным, восемь тысяч, по другим – шесть с половиной. И в последующие годы выезжало по столько же. – Этого в её справочнике нет, – сказал Виталий. – Это ей папа на ушко шепнул, как большому историку. Вот родит мне сына и – опять кинется в свою науку! Выродит наконец-то свою кандидатскую диссертацию, а там и на докторскую замахнётся. Глядь – член-коррша, а то и академик! Меня к тому времени из армии выпрут, так, может, личным водителем возьмёт. – А кто у нас папа? – Тс-с! – приложил указательный палец к губам и страшно округлил глаза Виталий. – Папа – пенсионер «конторы глубинного бурения», но, как известно, бывших чекистов не бывает. Достала ты со своими евреями. Смылись да и смылись. Остальное-то население Одессы-мамы растёт! – За счёт естественного приплода! Как и по другой, вполне банальной причине – некуда людям ехать! Кто нас где ждёт… – сказала со вздохом хозяйка. – А вы бы вернулись в Одессу? – спросил Александр. – У меня там родители. – Вернулись бы, значит. – Вы меня, Александр, извините, но мои живут уже четверть века в одном из самых благоустроенных микрорайонов, в просторной четырёхкомнатной квартире с горячей и холодной водой. От центра далековато, зато комфортно. – Вот и верь после этого людям! – с шутливым возмущением воскликнул Виталий. – А как клялась: куда иголка – туда и ниточка! Так ведь и бросит бедного офицерика в чмаровской глуши! Откажется стойко переносить тяготы и лишения воинской службы и ратного труда. – Не бросит, а прибьёт! – подхватила мужнин тон Людмила. – Сковородой! В порыве избавления человечества от нашествия ехидн. – Выкормил на свою голову! – схватился за грудь в области сердца Виталий. Шишкин-младший наслаждался этой перепалкой. Словно окунулся в домашний быт, когда так же принимались дуэлянтничать Шишкины-старшие. Однако как не отдыхает глаз на хозяйке этого дома, пора и честь знать. Он бросил взгляд на часы. Ого-го! Два часа пролетели незаметно! – Объеденье! Дичь восхитительна! – отвесил комплимент, прощаясь с четой Манько. Бабдусины котлеты, безусловно, были вкусны, но Виталий явно заткнул повариху за пояс. – Перепела? Рябчик? Где охотился, Виталь? – На водокачке он охотится! – опередила мужа, снова чарующе засмеявшись, Людмила. – Берет мелкашку и щелкает голубей на водонапорной башне. А потом солдатика посылает добычу собирать. И делится по-братски: себе на жаркое и в ротную столовую. – Так это… – Голуби, Александр Сергеевич. Символ мира. Но солдафонам, увы, мир противопоказан! – Людмила, продолжая воркующе смеяться, нежно прижалась к плечу мужа. Тут и психологом-сексологом не надо быть: в семье Манько царили любовь, понимание и единство душ. Но Шишкину-младшему вмиг стало не до любви и понимания какого-либо единства душ. Он почувствовал, как в желудке недобро шевельнулось ещё минуту назад казавшееся восхитительным жаркое. Голуби рвались в небо или хотя бы наружу. Что, собственно, и последовало минуту спустя на спящей сельской улице… 4 Майор Каладжанов энергично подёргал толстую решётку, удовлетворённо кивнул и витиевато расписался в акте. Придирчиво проследил, как оставили в документе свои автографы другие члены комиссии – директор школы и колхозный парторг. Ещё раз уточнил у Доржиева: – Сигнализация выведена на централизованный пульт в правлении, как и сберкасса? – Так точно, товарищ райвоенком! – бодро отрапортовал Доржиев. Каладжанов степенно вышел на школьное крыльцо и кивнул скучающим подле военкомовского «уазика»-«таблетки» солдатику-водителю и прапорщику: – Заноси! Доржиев и Ашурков тут же кинулись на подмогу. И в сумрак пахнущей свежей краской школьной оружейной комнаты вплыли два длинных ящика исключительно армейского вида. Соответственным оказалось и их содержимое. В одном маслянисто поблёскивали воронёной сталью два учебных автомата Калашникова, дополнительные магазины к ним и пара деревянных брусков-колодок, в каждом из которых капсюлями вверх гнездились по шесть десятков учебных патронов. Во втором ящике блестели смазкой три малокалиберных винтовки ТОЗ-9, что заставило Доржиева восхищённо зацокать языком. Каладжанов гордо посмотрел на преподавателя НВП: – Цени! Лично от меня! – Вечно ваш, Мулладжан Ахметович! Но… – Что «но»? – посуровел военком. – Говорили, нам полагается четыре «тозовки»… – До чего же ты жадный, Доржиев! – осуждающе покачал головой военком и снисходительно пояснил присутствующим: – Обычно мы оснащаем школы винтовками ТОЗ-8. Однозарядными. А вам выделили «девятки». Пятизарядные! Фактически готовое спортивное оружие. Ни у кого в районе нет! Посмотрим, как вы это оправдаете на сборах девятиклассников по окончании учебного года. Патроны к винтовкам здесь же. По количеству обучаемых. Давай, Доржиев, принимай оружие и боеприпасы. И распишись в ведомости. В каждой строке! – Как я вовремя! – на пороге оружейки возник капитан Манько с патронным цинком под мышкой. – Здравия желаю, товарищ майор! – Приветствую! – важно ответствовал военком, нехотя поднося правую руку к козырьку фуражки и демонстративно кося глазом на свою шинельную петлицу с танковой эмблемой. От стройбатовского ватника Манько его коробило. Масла в огонь подливала и разница в росте: майор, даже с учётом явно завышенных каблучков щегольских «хромачей», с трудом доставал капитану до плеча. – А что это у тебя, капитан? – Шефская помощь, товарищ майор. Командование выделило для обучения старшеклассников дополнительное количество патронов к малокалиберным винтовкам. – Манько сделал каменную «морду лица» и козырнул директрисе: – Попрошу внести в книгу учёта оружия и боеприпасов. – Да тут на пятилетку хватит, – процедил военком, глянув на маркировку цинка. И хмуро посмотрел на Манько. – Товарищ майор, а винтовки-то пристреляны? – озабоченно спросил Доржиев. – Естественно. И военком снова посмотрел на Манько, но теперь уже с хитрецой. – А вот что мы сделаем, дорогой Сергей Балданович… Проедем-ка с винтовочками до карьера, да и отстреляем их комиссионно. Не желаете, товарищ капитан, компанию составить? |