Онлайн книга «Рябиновый мед. Августина»
Утром следующего дня фрау Марта спустилась в нижний. этаж отдать распоряжения насчет обеда и обнаружила, что плиту в кухне до сих пор не разожгли. Она постучала в комнату повара. Из-за двери ей ответили не сразу. — Плохо мое дело, фрау Марта, — клацая зубами, проговорил Тихон Макарович. — Посылайте за доктором… Заключение доктора было однозначным: — Холера. Ася из своей каморки все слышала. — Что мы должны предпринять? — не теряя самообладания, спросила хозяйка. — Я пришлю карболки, обработайте уборные. Мебель в доме необходимо протереть щелоком. Фрау Марта невозмутимо слушала. — Я бы рекомендовал полы в доме опрыскать раствором креолина. Кто будет ухаживать за больным? Вопрос, вероятно, застал хозяйку врасплох. Повисла пауза. Ася вышла из своей каморки: — Я буду ухаживать за папенькой. — Матери нет? — уточнил доктор. — Ну что ж, пойдем, я объясню, что делать. Когда Ася вошла в каморку, вид больного отца ошеломил ее. Лицо осунулось за ночь, нос заострился. Глаза блестели незнакомым лихорадочным блеском. Было по-летнему тепло, но отец, накрытый одеялом, крупно дрожал. — Зачем ты пришла? — стуча зубами, спросил отец. — Уйди. — Мне доктор велел, — возразила Ася. — Нельзя тебе… тут… — Я никуда не уйду. Она занялась делом. Она не думала ни о чем, кроме того, что отец беспомощен и нуждается в ней. Было в этом что-то притягательное, новое, примиряющее и простое. Целыми днями она находилась рядом. Она мыла раствором полы в помещениях нижнего этажа, кормила с ложечки отца микстурой. Белье больного сожгли на костре, как велел доктор. Иногда в помощь Асе присылали фельдшера из больницы. Он рассказал, что за городом строят холерный барак — зараженных с каждым днем становится все больше. Особенно много случаев в ближних деревнях. О состоянии отца фельдшер молчал. Но и без его заключений Ася видела, что с каждым днем тому становится все хуже. Обложенный грелками отец не мог согреться. Ася притащила свое одеяло и собиралась укрыть отца, но он попросил одними глазами: «Сядь». Она присела на кровать. Он накрыл своей холодной рукой ее ладонь. Было слышно, как колокол на городском соборе звонит ко всенощной. Отец смотрел на нее как-то особенно. Она молчала. — Как на мать похожа, — сказал он. Она замерла, желая только одного — чтобы он сказал еще что-нибудь. Но каждое слово давалось ему с трудом. — Я кипятку принесла, папенька. — Сиди. Помру я. Ты… возьми там потом, в сундучке… Деньги. Там немного. Работать придется. Замуж выйдешь… за хорошего человека… Сычевы не оставят тебя, я просил… — Папенька, вы молчите, вам нельзя. — Слушай отца. Кого Сычевы подберут, за того и выходи. Это мое слово. Без глупостей там. Любви не ищи, запомнила? Все беды от нее. А теперь иди. Устал я. Она не могла произнести ни слова. Словно железный обруч сковал горло. — Что-нибудь о матушке… — пересилила она себя. — Скажите что-нибудь о матушке! — Померла родами… — выговорил отец. — Там, в сундучке, медальон найдешь. Это она… Колокола замолкли. Теперь было отчетливо слышно, как звенит комар. Ася ушла к себе, но даже когда легла и укрылась, все еще чувствовала холод большой руки отца, словно он продолжал держать ее ладонь в своей. Так, значит, маменька умерла, едва успев дать жизнь ей, Асе… Значит, маменька никогда не держала ее на руках, не качала колыбель… Она озябла и не могла согреться. Сон не шел. Потом ей вдруг стало жарко, а к утру сильно заболел живот. Она едва успела добежать до уборной. Но едва переступила порог своей комнатки, повернула назад и побежала снова. Болезнь развивалась бурно. Утром одежду Аси сожгли на костре. Сквозь полусон и приступы боли Ася слышала возню за стеной, голоса и топанье ног. Дом, сурово притихший с болезнью повара, теперь вдруг пришел в движение. Вошла фрау Марта, лицо ее было более обычного бесстрастно. На него словно маску попытались натянуть. Губы сжаты в узкую подрагивающую полоску. — Папенька? — догадалась Ася. Фрау Марта кивнула: — Крепись, дитя. Твой отец на небесах. Запнувшись на последних словах, фрау Марта повернулась и быстро вышла. У Аси не было сил на горе. Тетка в лохмотьях незримо стояла в изножье кровати и самодовольно скалилась. Болезнь нагло взирала на свою жертву, и Ася была готова поклясться, что слышит се скрипучий голос: — Выжму до капли и выкину на тот берег Учи! К вечеру приехал толстый усатый фельдшер и на телеге увез ее в холерный барак. Наскоро сколоченный барак был разделен на две половины — мужскую и женскую. В женской было занято несколько коек. Асю положили в самом углу, у окна. И здесь, в бараке, она потеряла счет времени. Усатый фельдшер приходил, осматривал. Его помощница, девушка в белом, давала микстуру, какой-то горький отвар. Асе было все равно. Настал момент, когда она подумала: «Ну и умру. На небесах встречусь с маменькой. И папенька уже там». И ей стало легко и радостно. Она уже не думала о кладбище за рекой, о могилах и крестах, а только лишь об этой долгожданной встрече. И слеза катилась по бледной щеке и скатывалась в ухо. Итак, Августина приготовилась отдать себя в костлявые руки смерти. Когда помощница фельдшера, Тоня, пришла вечером дать лекарство, у Аси не хватило сил сесть на кровати. Но та самая костлявая тетка, что стояла в изножье кровати вот уже который день, отчего-то замешкалась и оставила свою жертву до утра. Утром Ася открыла глаза, и первое, что она увидела, было ярко-синее пятно на фоне бледно-серого света раннего утра, сочащегося в окно. Пятно было явно лишним в привычной картине. Ася смотрела на него, пока не поняла, что это цветы. Синие цветы стояли на открытом окне в белой кружке и смотрели прямо на нее. Ася знала эти цветы. Они растут на меже, в поле. Никогда не думала, что, собранные вместе, они бывают так красивы. — Ну, как у нас дела? — бодрым голосом спросила Тоня, убирая склянки на столе. — Кто тебе цветочки принес? Кавалер? — Это разве мне? — шепотом возразила Ася. — А кому же? Тут в палате из молодежи ты осталась да тетка Степанида. Вы уж разбирайтесь, кому из вас кавалеры цветочки таскают. И Тоня звонко рассмеялась. Тетка Степанида в глубине барака заохала и заворочалась. Перед тем как уйти, Тоня наклонилась к Асе и, блестя глазами, добавила: — Одно могу сказать тебе, девонька: муж Степаниды в нашем же бараке лежит и в поле за васильками бегать никак не может. При всем его желании. Насилу до ведра доползает! |